Ностальгия повсюду быть дома

7 октября 2021, фейсбук

Николай Карпицкий
Среди парадигмальных текстов, лежащих в основании духовных традиций других культур, на меня наиболее повлияли:
Брихадараньяка упанишада
Бхагавад-гита
Дао дэ цзин
Сутра о золотом льве (Фа Цзан)

В праве ли я ли я их комментировать? С одной стороны адепты религиозных традиций пытаются установить свою монополию на интерпретацию, а с другой стороны такую же монополию пытаются установить ученые специалисты – историки, филологи, востоковеды. В прочтении адептов священный текст раскрывается как сила, формирующая их духовную традицию, а в прочтении ученых – как памятник, позволяющий изучать культуру. Однако я не адепт и не ученый, и для меня такой текст расширяет личное восприятие, открывает новые ассоциации и смыслы, формируя парадигму миропонимания.

Подход адепта – жить в самом тексте, иначе говоря, в парадигме мировосприятия священного текста. Подход ученого – изложить результаты изучения текста как внешнего объекта в обоснованных и проверяемых суждениях. Мой же подход философский – задать боле широкий контекст понимания текста, чтобы соотнести его и с собой и с другими личностями, необязательно адептами определенной духовной традиции. Претендующие на монополию ученые и религиозные адепты скажут, что я фантазирую, когда ищу новые контексты понимания. Однако я думаю, что только так можно выразить жизнь текста, который способен влиять на людей независимо от их культурной принадлежности. Признать, что текст обладает силой только внутри какой-то одной духовной традиции, значит заведомо признать его беспомощным, т.е. не обладающим собственной силой оказывать влияние на кого бы то ни было.

Дмитрий 'Данди' Угай
Религиозная традиция не устанавливает монополии на интерпретацию, по крайней мере в современном обществе: у неё нет никаких инструментов, чтобы это сделать. Но традиция может задать правила дискурса и онтологические принципы, чтобы определить себя. Каждый, кто присоединяется к традиции, делает это сознательно и добровольно. Внутри традиции обычно есть достаточно места для творчества. Впрочем, это зависит от традиции. Однако каждый может создать свою собственную интерпретацию священного текста и основать новую традицию. Она будет существовать до тех пор, пока найдутся те, кому это интересно.

Дмитрий 'Данди' Угай
Любая интерпретация все равно значима для некоторой группы людей и может потерять такое значение для другой группы. Не бывает, видимо, такой интерпретации, которая была бы приемлема для всех сразу. Интерпретация может претендовать на независимость и универсальность, но с практической точки зрения такая независимость и универсальность её отражает представления об этом тех, кому она кажется правильной. Вопрос выбора той или иной интерпретации в конце концов сводится к личным предпочтениям и отражает богатство личностных стратегий осмысления мира.

Николай Карпицкий
Может ли в священном тексте быть что-то априорное, что значимо для людей, независимо от того, в какой интерпретации они его читают? Можно ли это априорное понимание вынести за рамки собственной религиозной традиции?

Дмитрий 'Данди' Угай
Не знаю! я лично не верю в априоризм - это ведь просто завуалированный догмат той или иной религии.

Может быть, не обязательно догмат, но некоторый набор предпосылок, который предлагается принять так или иначе без критики.

Кажется разумным не объявлять инакомыслящего смертельным врагом, не посылать его в вечный ад, не призывать на него проклятья. Но в иные теологические системы прямо вмонтированы подобные выводы, и устранить их невозможно без нарушения стройности самих этих систем и без причинения беспокойства их сторонникам...

Например, Свидетелям Иеговы запрещено проводить обсуждения Писания совместно с инославными. Это для них вопрос вечной жизни. Даже во время недавних гонений другие конфессии предлагали обсудить общие проблемы и разработать совместную тактику поведения, но этого не случилось. Для них вечная жизнь важнее спокойствия и благополучия в земном мире. Это логично, последовательно, честно и, к сожалению, безнадёжно. Стать более открытым для общения можно только отказавшись от своей веры, через серьёзную перестройку своей личности

Николай Карпицкий
Да, я сталкивался с подобной претензией на монополию понимания и среди адептов,и среди ученых. Один вайшнав сказал мне, что все комментарии, кроме комментария Прабхупады, искажают Бхагавад-гиту. И среди ученых слышал высказывания, что комментировать может узкий специалист в пределах ограниченного набора верифицированных суждений. В этом плане мне симпатична позиция христиан, согласно которой никто не вправе претендовать на единственно верную интерпретацию Библии. Априорное должно быть в текстах, но не в форме догмата или вероучения, а в какой-то силе, способной влиять и изменять человека, подталкивать его к чему-то.

Дмитрий 'Данди' Угай
Тот вайшнав, очевидно, мало осведомлён, поскольку помимо комментария А.Ч. Бхактиведанты Свами, существует и несколько других гаудия-вайшнавских комментариев, причём они могут расходиться в понимании отдельных стихов.
в гаудия-вайшнавизме считается, что компетентный толкователь может пролить новый свет на общепринятые места из писаний. Но для того, чтобы его толкования вызвали широкий интерес в религиозном мире, он должен отвечать довольно строгим требованиям и во всяком случае иметь очень высокую репутацию.

Существует противоборство количественных и качественных тенденций. Расширение проповеди с неизбежностью ведёт к появлению большого числа малокомпетентных толкователей и понижению критериев качества доносимых истин. С другой же стороны баррикад сами гуру, учителя могут подвергаться опасности фетишизации и впадания в самоуспокоенность и начинают подвергаться критике. Обеспечить стабильный и спокойный духовный рост сейчас представляется невозможным. Жизнь каждого практикующего подвергается драматическим изменениям. Многие быстро сгорают от такой жизни.
для гаудия-вайшнавов крайне важен институт гуру. С его упразднением гадуия-вайшнавизм превратится в нечто подобное сикхизму и утратит свою специфику, которая привлекает людей именно к этому учению. Демократизация фигуры духовного учителя уничтожит гаудия-вайшнавизм на корню, как, впрочем, и искусственная фетишизация. Итак, наиболее актуальной задачей является поиск пути между крайностями с приоритетом на сохранении и продолжении парампары, поддержания аутентичности её послания. Такой аутентичности нельзя добиться, просто запретив все источники, кроме, например, книг и лекций Прабхупады. Он должен быть понят в контексте всей парампары, его толкователи должны считаться и с другими подходами, практиками, идеями. Важно сформировать класс профессиональных теологов, хранителей подлинного Учения. Этим теологам нужно быть достаточно эрудированными и обладать трезвым и широким взглядом на развитие вайшнавизма. Верующую массу следует убедить в важности теологии, в том, что это не просто какое-то непрактичное и непригодное в жизни занятие, а самое важное служение в духовной жизни. Не стоит забывать, что при основании Гаудия Матха именно сиддханте (теологии) уделялось первостепенное значение и все остальные задачи были подчинены этой главной. Нужны люди, готовые самоотверженно принять такое служение и посвятить ему всю свою жизнь.
личность гуру не является самодовлеющей. Гуру представляет сиддханту, послание своей сампрадаи. Только в том случае, если он делает это хорошо и компетентно, он может достойно соответствовать своему статусу. Эта компетентность не академического характера. Современная академическая наука не предполагает теологии и скорее сопротивляется теологизации. Приходится формулировать результаты в терминологии автономной рефлексии, независимого мнения, даже если это и не так. Нельзя сейчас в науке сослаться на священный авторитет. В этом нет изъяна для самой науки: у неё своя логика развития и не представляется возможным обратить её историю вспять, к средневековым истокам. Но изменения в научном мире не должны влиять на содержание истин, передаваемых по парампаре, истин вечной, неизменной природы. Нужно заботиться о хранении и распространении богоявленной Истины в первую очередь, невзирая ни на что. Иначе парампары не останется. Такая мысль стала краеугольным камнем Гаудия Матха. Он держится на тех, кто предан Истине, полученной от своего гуру. Таких всегда немного, и им приходится труднее всего. Этот круг нужно укреплять и расширять.

Українська система освіти розвивається паралельно з російською в напрямку бюрократизації. Незабаром уже не про якість освіти будемо говорити, а про її виживання. Єдиний шлях порятунку освіти я бачу в скасуванні всіх формальних вимог, які вводилися в останні двадцять років, і повернення до ситуації 90-х років, коли викладачі були вільні. Думаю, тільки така радикальна "шокова терапія" з відпусткою освіти на свободу здатна переламати ситуацію і відродити якісну освіту.

Любое внешнее восприятие Бога, будь-то как Творца всего мира, Вседержителя, это восприятие не Бога, а демиурга. Восприятие Бога возможно как восприятие источника способности бытия самообнаруживаться, то есть самой главной тайны и самого непонятного, что лежит в основе любой субъективности, а именно, обнаружения собственного существования.

Главное преимущество православия в интеллектуальной свободе. А именно.

1. Никто не имеет право навязывать какое-либо единственно правильное истолкование Библии.

2. Священное Предание, которое авторитетно для православных как традиция, раскрывающая богооткровение, представляет собой многообразие богословских позиций, интерпретаций и способов понимания. Никто не обязан придерживаться мнения того или иного святого, учителя или отца Церкви.

3. Авторитет духовных наставников не может быть абсолютным, поскольку любой человек, даже самый мудрый и святой, может соблазниться искушением. Поэтому к мнению любого авторитета относятся с почтением, но при этом сохраняют критичность.

4. Даже Вселенские соборы не являются абсолютным авторитетом, потому что истинность собора определяется тем, как его впоследствии принимает Церковь. То есть критерием истины являются сами члены Церкви. Это означает, что они вполне могут выражать критическое отношение к соборам. Я, например, не признаю авторитет Третьего и Пятого собора, и никто не может на этом основании отлучить меня.

5. Соответственно, всякий, кто разделяет положения Символа веры и участвует в жизни Церкви, является православным. При этом он может иметь самые разные философские и богословские убеждения, которые не разделяются Церковью.

Как-то задумался, если в изолированном сообществе с детства погружать в античный космос, давать полноценное образование, которое получал античный эллин, скрывая от детей все знания касательно остального мира, появятся ли философы, равновеликие античным?

Нечто похожее сорок лет назад началось в Афганистане, только получили не философов, а воинов. Детей изолировали от остального мира, погружая в картину мира арабов VII века, сокрушивших в то время две могущественные империи. И сейчас в Афганистане, люди, не имеющие представления о современном мире и достижениях науки, победили две крупнейшие державы. Инструмент, благодаря которому целую страну удалось переместить в раннее средневековье – образование, оказавшееся гораздо большей силой, чем самые мощные армии мира.

Именно в системе образования выстраивается модель будущего общества, и, не изменив отношения к образованию, невозможно изменить общество. Возьмем, например, столь разные страны, как Японию и Украину. Казалось бы, что общего? А общее в том, что состояние государства и общества идеально воспроизводит ситуацию в образовании.

Размышляю над философским вопросом, который для меня экзистенциально значим, однако другим может показаться бессмысленным. Вероятность, что родился именно я, а не мой брат или сестра, чрезвычайно мала, а если бы зачатие произошло на десять минут раньше или позже, тогда бы уже точно родился другой человек. Но если бы в этот раз я оказался так и не родившимся, мог бы тогда я родиться в другом месте и в другое время? Именно я, т.е. тот, кто обнаруживает вот это свое существование, а не другой человек, чьё осознание собственного существования для меня принципиально скрыто. Можно допустить предсуществование души, но тогда ответ сводится к указанию на постулат, принимаемый без доказательств. Я же хотел бы иметь какую-то уверенность независимо от того, верим мы в предсуществование души или нет. Для себя я нашел ответ на основе философского анализа природы времени.

1. Я осознаю свое существование только внутри себя и не могу одновременно ощущать существование в ком-то другом. Назовем это позицией экзистенциального свидетеля. Вопрос. Если бы я не родился в этот раз, мог бы я родиться в другом месте или другом времени у других родителей как тот же самый экзистенциальный свидетель?

2. Допустим, сознание возникает как функция мозга. Почему тогда я остаюсь тем же самым экзистенциальным свидетелем на протяжении всей моей жизни, несмотря на то, что мое тело полностью изменяется и по составу, и по форме? Следовательно, ни сама материя, ни форма ее организации, ни даже непрерывность существования биологического организма не определяют позицию экзистенциального свидетеля, поскольку человек после клинической смерти тот же самый, что и до нее.

3. В современной фантастике ставят разные мысленные эксперименты. Например, будет ли человек тем же самым, если а) разложить его на элементы и собрать в другом месте в процессе телепортации, б) пересадить его память идентичному клону, в) смоделировать сознание и его биологический носитель в виртуальной среде? Эти вопросы принципиально неразрешимы с позиции эмпирического наблюдателя.

4. В теории относительности Эйнштейна нет абсолютной одновременности, а значит, не может быть абсолютного момента «теперь» по отношению к которому все остальное либо уже прошлое, либо еще будущее. В физическом смысле настоящего нет, а прошлое и будущее определяются по отношению друг к другу как правое и левое. Поэтому у Вселенной не может быть возраста с момента ее возникновения, и она в равной степени реальности существует во всех моментах времени.

5. Однако с позиции экзистенциального наблюдателя все наоборот, существует только настоящее «теперь», так как прошлое уже перестало быть, а будущее еще не начало быть. И прошлое, и будущее осознаются только в настоящем как память и ожидание.

6. Поскольку самообнаружение собственного существования возможно только в моменте «теперь», которого не существует в физическом смысле, следовательно, физическая реальность не может породить самосознание, т.е. быть основой для позиции экзистенциального свидетеля.

7. Самосознание в моменте «теперь» связывает момент эмпирического времени с тем, что за его пределами, а именно, с событием внутренней жизни. Однако другой человек воспринимается только как внешнее явление в эмпирическом времени, следовательно, его внутренняя темпоральность другая и не синхронизирована с моей. Это означает, что у каждого свой момент «теперь». Этим объясняется, почему каждый замкнут внутри собственного сознания и даже биологически идентичного клона будет воспринимать как брата-близнеца, а не самого себя.

8. Однако внутренняя темпоральность разных людей все же может частично синхронизироваться, и тогда возникает сочувствие, способность чувствовать другого как себя.

9. Позиция экзистенциального наблюдателя основывается не в моменте эмпирического времени, а в моменте обнаружения собственной самости. В соотнесенности этого момента с эмпирической реальностью раскрывается как время бодрствования, а вне этой соотнесенности может раскрываться в темпоральности сновидений.

10. Вопреки различию темпоральности сновидений и бодрствования, а также отсутствию в них общей памяти и непрерывности сознания, сохраняется одна и та же позиция экзистенциального свидетеля, благодаря которой я и в сновидении, и в бодрствовании один и тот же я сам. Позиция экзистенциального свидетеля уникальна в том смысле, что позволяет в любом состоянии и в любое время быть собой независимо от памяти и от того, в какой темпоральности и в какой реальности раскрывается эта позиция.

11. Бодрствование отличается от сновидения тем, что внутреннее время синхронизируется с временем физических процессов, что позволяет взаимодействовать во внешнем мире с другими людьми внешним образом. При этом внутреннее время самосознания остается не синхронизированным.

12. В самосознании все переживания соотносятся с внутренним ощущением себя как себя, независимо от течения эмпирического времени. Однако это внутренне ощущение содержательно и по-разному раскрывается в волевых актах, что позволяет говорить о становлении внутренней содержательности, т.е. внутренней темпоральности самости.

13. Позиция экзистенциального наблюдателя – это соотнесенность не менее двух темпоральностей. В темпоральности физических процессов не может быть самосознания, поэтому материя самосознанием не обладает. В темпоральности самости самосознание – чистая потенциальность, которая не раскрыта, и напоминает лишь сон без сновидений как вечно длящееся настоящее. Если это настоящее соотносится с темпоральностью внутренних психических процессов, то возникают сновидения, а если с внешним физическим миром, то – бодрствование.

14. Первоначальная точка соотнесения с эмпирическим миром, которую мы соотносим с моментом зачатия, не обусловлена характером материального носителя или локализацией во времени. Иными словами я родился именно как я вовсе не потому, что зачат именно в этот момент времени или у этих родителей, а не у других.

15. До момента моего зачатия мир в физическом смысле существовал в равной степени реальности во все моменты времени физических процессов. Момент «теперь» возникает с появлением экзистенциального наблюдателя. Следовательно, быть зачатым можно в любом моменте прошлого или будущего, если не в этот раз, то в другой, необязательно последующий, может быть и в предшествующий. Однако как только момент воплощения становится настоящим моментом «теперь», это настоящее синхронизируется и начинает скользить вдоль линии времени физических процессов.

Наблюдая за сторонниками теории заговора, я размышляю о том, что кому-то казался таким же, когда говорил об ответственности ФСБ за взрывы домов. Поэтому перепроверяю по этапам, как у меня формировалось понимание. Может я, действительно, заблуждаюсь и где-то впал в конспирологию?

1. Вначале, когда я услышал о терактах, сразу подумал о причастности Басаева или Хаттаба. Все-таки уже шли бои, и Басаев угрожал терактами. Подозревать Масхадова я не мог по многим причинам. Подозревать Кремль у меня не было никаких оснований.

2. Затем Басаев заявил о непричастности чеченцев к терактам. Но ведь бессмысленно запугивать терактами, если сам боишься взять за них ответственность. Значит, цель терактов была в чем-то другом. На этом этапе я стал говорить о том, что обвинять кого-то преждевременно.

3. Впоследствии теракты использовались как повод для вторжения в Чечню, но при этом российские власти не назвали никого конкретно, кто мог быть ответствен за теракт (и так до сих пор). Допустим, что виновата конкретная группировка. В Чечне невозможно скрыть, что несколько десятков людей куда-то тайно уехали, а если бы об этом знали чеченцы, то знала бы и российская агентура. На этом этапе я стал говорить, что у меня нет доказательств, но есть стойкое подозрение, что к терактам причастны именно российские спецслужбы.

4. Провал теракта в Рязани скрыть было невозможно, все подробности открыто обсуждались в СМИ. Во всем мире считается, если преступников поймали с поличным на месте преступления, то это и есть доказательство их преступления. Дабы отвести обвинения от ФСБ, было выдвинуто две версии. Первая, официальная, что это были учения. Однако такого рода учения в России просто технически невозможны. Вторая – от Латыниной, будто ФСБ хотело выслужиться, имитируя раскрытие псевдотеракта. Даже если и так, дело о его организации так и повисло бы. Кроме того, зачем московскому ФСБ стараться ради рязанского, которого даже в известность не поставили? Ну а если даже такие защитники ФСБ не смогли ничего внятного придумать, значит, вполне можно ссылаться на этот факт как на решающее доказательство причастности ФСБ.

5. Закончилось дело убийством всех, кто расследовал теракты. Однако Литвиненко успел выпустить свою книгу. Большую часть фактов я проверить не могу, но один, наиболее убедительный, неоспорим. Председатель Думы Г. Селезнев действительно сообщил на заседании Думы о подрыве не того дома, который в тот момент пострадал, а того, который взорвали спустя некоторое время.

На каждом этапе я старался не утверждать того, чего не мог знать. Если у меня были подозрения или внутренне убеждение, я так и говорил, что доказательств у меня пока нет, но я надеюсь, что со временем они появятся.

Помню, как в 1985 году мы с Олегом Мещерековым рассуждали, каким будет Интернет. Смешно сейчас вспоминать, но мы наивно думали, что в новом информационном пространстве возникнет конкуренция и между государствами, и внутри правительств, что приведет к новому качественному скачку в управлении. Причем информационное пространство воображалось единым. Допустим, утром кто-то вбросит сообщение: «Пугачеву зарезали!», и через пару часов об этом уже весь мир знает, а еще через пару часов появляется возмущенная Пугачева: «Сколько можно! Меня на этой недели уже три раза зарезали!»

До середины нулевых годов Интернет оправдывал ожидания. Нулевые – золотой век Интернета, после которых началась его стремительная деградация. Мы не могли предвидеть, что информационное пространство расколоться на замкнутые в себе кластеры – такие своеобразные секты. Всегда можно найти информационный кластер, в котором за очевидную истину будет приниматься самая бредовая идея. Все, что не соответствует общей картине мира данной секты, просто отфильтровываться, поэтому никакие аргументы извне не действуют на ее членов. Внутри секты самопроизвольно плодятся фейки, в которые верят только ее члены и никто больше. Пропаганда информационных сект часто агрессивна и навязчива, что позволяет поддерживать внутреннюю мобилизацию, но не привлекать новых людей, отталкивая своей агрессивностью даже любопытствующих. Поэтому информационные секты обычно держаться на одном уровне, очень медленно скукоживаясь. Если человек все же случайно попадает в такую секту, то застревает в ней как муха в паутине, информационно изолируясь от остального мира.

В советское время мы все находились в одном информационном пространстве, поэтому коммунисты и диссиденты могли спорить друг с другом, что-то обсуждать вместе. Это позволяло бороться с тотальной коммунистической пропагандой. Сейчас сложнее, ибо информационные секты замкнуты и не взаимодействуют друг с другом. Можно сколько угодно опровергать ложную позицию, но тебя просто не станут слушать.

Агрессивная пропаганда, как правило, ведется только внутри секты и не действует на людей извне. Поэтому проникнуть в чужой информационный кластер можно только путем мимикрии под чужие убеждения, и это практикуется. Например, одна небезызвестная журналистка, которая своей критикой путинского режима внедрилась в информационный кластер оппозиции, что позволило ей доносить до противников режима аргументы в защиту преступлений спецслужб. Чтобы эти аргументы были услышаны, ей приходится предельно жестко критиковать власть по другим вопросам.

Обычно я просто не вижу смысла говорить о своей позиции – противников мне не переубедить, а сторонники и без того со мной согласны. Однако чтобы не застрять в той или иной информационной секте, я могу поступать так, как поступает хороший преподаватель – не предлагать готовые ответы, а говорить о способе их получения. Поэтому я готов обсуждать аргументы, способы проверки, то есть все, что относится к методу получения информации, однако убеждать в своей правоте никого не собираюсь. Быть может, это единственный путь преодоления распада информационного пространства.

В связи с ковид-пандемией в православии оформились две противоположные позиции в отношении евхаристии. Согласно первой в обряде ничего не нужно менять, пусть и дальше люди причащаются из одной ложки, поскольку вирус не передается через Плоть и Кровь Христа. Согласно второй позиции вирус очень заразен, и потому желательно практиковать дистанционное причастие по Интернету.

Однако противоположность этих позиций носит внешний характер, ибо обе исходят из одной и той же магической парадигмы, в соответствии с которой при условии особых обрядовых действий хлеб и вино магически превращаются в какую-то другую субстанцию. Только первые считают, что для завершения процесса превращения в обряде ни в коем случае ничего нельзя менять, а вторые, что пространственная дистанция не имеет значения для трансформации субстанции.

На самом деле смысл евхаристии совсем в другом. Евхаристия – это повторение Тайной вечери Иисуса Христа, совместная трапеза, в которой с позиции времени человек усваивает хлеб и вино в свое тело, а с позиции вечности Иисус Христос тот же самый хлеб и вино усваивает в свое тело. Иными словами евхаристия – это такая форма общения человека и Бога, которая предполагает телесное присутствие, воплощенное в хлебе и вине.

Соответственно, из одной ложки нельзя причащаться не только потому, что вирус вполне может передаваться через хлеб и вино, а хотя бы из чувства почтения к Иисусу Христу, который усваивает этот хлеб и вино как свое тело. С другой стороны, если человек не может непосредственно присутствовать на совместной трапезе, то логично подождать такой возможности, а не сотрапезничать дистанционно, ибо смысл евхаристии вовсе не в том, чтобы съесть кусочек тела Христа, а в том, чтобы раскрыть общение с Христом в телесном соприсутствии.

Почему-то и в фантастике, и в научпопе преобладает представление, что при первом контакте мы должны обсуждать с инопланетянами таблицу умножения или другие примитивные математические вещи. Если уж так получиться, что инопланетяне захотят устанавливать контакт, а вероятность этого мизерная, то, скорее всего, попытаются выяснить, с кем имеют дело. Действительно ли мы обладаем самосознанием и способны ощущать собственное существование, или же мы просто очень сложные биологические машины? А значит тема первого контакта – рефлексия над собственным существованием. Почему я – это я, а не кто-то другой? Почему мое самосознание локализовано во мне именно здесь и сейчас? Поскольку большинство даже не задается этими вопросами, то первый контакт закончится там же, где и начнется.