Ностальгия повсюду быть дома

В древнеиндийских текстах говорится о наступлении тяжелых времен, когда продолжительность жизни упала до ста лет. Сокращение жизни человека отражало его внутреннее духовно-нравственное состояние. Для нас столетний рубеж уже далеко не норма, а едва ли досягаемый идеал. Но вместе с тем, ныне существующая продолжительность жизни каким-то образом коррелирует со средней скоростью психологического старения.
Можно наблюдать, как кто-то с годами духовно развивается, накапливает знания и опыт, формирует новые стороны личности и т.д. Однако это – отдельные случаи на фоне быстрого психологического старения большинства других людей. Причем психологическая старость может наступать очень рано, уже в расцвете физических сил, когда человек добивается того, к чему всю жизнь стремился, и больше не знает, куда приложить свои творческие силы. Остановка в развитии всегда ведет к отставанию - признавать это болезненно. Поэтому человек запирается в себе, в своем самомнении, в своей уверенности в абсолютной правоте, переставая воспринимать позиции других людей. При этом он утрачивает интерес ко всему новому, считая, что и так уже знает все, что нужно. Это и есть психологическая старость.
У кого-то психологическая старость наступает еще в юношеском возрасте, кто-то даже в глубокой старости сохраняет психологическую молодость, но в целом, психологическое старение соответствует средней продолжительности жизни, и это соответствие выражает мудрость устройства нашего мира. Нарушать это соответствие очень опасно. Если продолжительность жизни сократится, то людям будет нехватать времени для воспроизведения накопленного опыта, что приведет к социальной деградации. Однако и долголетие не менее опасно. Если биологическая продолжительность жизни будет существенно увеличена при сохранении темпов психологического старения, то общество деградирует из-за тотального засилья геронтократии. И не только во властных структурах, но и во всех других сферах общества: в образовании, в культуре, в церкви, в бизнесе и даже в организованной преступности. Скрепленные круговой порукой полувековые и вековые связи не позволят прорасти ничему новому, из-за чего наступит социальный коллапс. Именно это внедрение достижений геронтологии при игнорировании духовно-психологических факторов несет опасность. Продление жизни – это очень важная задача, но работа в этой области должна начинаться не с биологической составляющей человека, а с его духовной работы над собой.

Роман пражского писателя Б. Коуски «Ощупь жизни» посвящен теме чистой возвышенной любви слепоглухонемого человека, страдающего амнезией.
При описании пробуждения самосознания героя романа, автору явно не хватает слов. Ведь слепоглухонемой абсолютно ничего не помнит, не знает, кто он, где находится, и что собой представляет окружающий мир. Единственно что ему доступно, это ощущение своего тела, однако у него еще нет языка, чтобы описать первичный телесный опыт.
Впрочем, несмотря на амнезию, герой романа сохраняет способность к языку. В первичном словарном запасе у него сохранились междометия и наречия, но полностью отсутствуют абстрактные понятия. Однако, по ходу действия романа герой постепенно развивается, восполняя недостаток языка собственным словотворчеством. Сложность авторской задачи была вызвана еще и тем, что роман написан от первого лица. Чтобы передать характер пробуждающегося самосознания автор намеренно ограничивает себя в выразительных средствах, опрокидывая читателя в ситуацию напряженного поиска выражения мысли. Иногда эти неясности и неопределенности описаний предчувствия героя утомляют, его сознание похоже на темную грозовую ночь, которая как от молнии озаряется проблесками понимания. В каждом акте нового понимания слепоглухонемой формирует свой жизненный мир.
Герой романа, разочаровавшись в интроспекции, пытается понять себя через обращение к окружающему миру. Постепенно он тактильно осваивает внешние предметы, которые наполняются для него странным и непривычным с нашей точки зрения смыслом. Интересно описание обнаружения героем романа чего-то близкого и родственного себе в авторучке, причем он совершенно не представляет себе истинного назначения этого предмета. Здесь, можно сказать, порывается тоска по интерсубъективности, и герой интуитивно пытается воссоздать ее иллюзорным образом, совершая на авторучку аналогизирующий перенос собственных внутрителесных ощущений. На какое-то время авторучка становится для него близким другом, как Пятница для Робинзона Крузо.
Перовое прикосновение к телу другого человека становится настоящим потрясением для героя романа. Впервые он распознает разницу между живым и неживым, и ему открывается дотоле неизвестное вчувствование в Другого. Надо сказать, что герой романа не имеет преставления о мире обычного человека, все, что он знает – это эмоции и внутрителесные ощущения. Именно на этом телесном уровне он и начинает понимать другого человека. Другой для него – это живое, чувствующее тело, которое способно отвечать. Но это особое тело, которое озарено светом внутренней жизни. Именно этот внутренний свет и притягивает героя романа, заставляет все время думать о Другом, страдать и переживать, оставаясь наедине с собой. В эти периоды разлуки герой романа начинает постигать, что страдания обуславливает преходящесть, которая является природой времени. В каждом прикосновении к другому человеку герой стремится удержать мгновение, остановить время, но каждый раз терпит неудачу.
Появление в мире героя еще одного человека вызывает гамму противоречивых чувств. С одной стороны он искренне радуется новому пространству жизни, куда можно вчувствоваться, с другой стороны у него возникает режущее ощущение, как будто распадается целостность его существования. Он не может сразу понять, что это такое, но чувствует, что это влияет на ощущение близости с первым человеком.
Пытаясь преодолеть образовавшийся разрыв, герой в тактильном общении с другим переступает какую-то внутреннюю границу. Его тело взрывается пробудившейся страстью, он не успевает осознать новый опыт, и волна сладострастного безумия неожиданно отступает. Герой не может понять, что с ним происходит, и кто по настоящему есть этот другой человек. Более неуверенный ни в себе, ни в близком человеке, он сбегает в мир сновидений.

Сексуальная теория Фрейда давно уже стала явлением культуры, своеобразным знамением нашего времени. В связи с этим возникает вопрос, почему, несмотря на свои явные недостатки, именно эта теория оказалась столь популярной. Претензии к фрейдистскому подходу вполне очевидны:
предвзятость, т.е. стремление подходить к изучаемому явлению с предзаданный теорией;
нефальсифицируемость;
сведение сложных психических явлений к простым, в результате чего утрачивается специфика понимания сложных явлений;
произвольность распространения результатов исследования ограниченной группы (зажиточных, образованных и закомплексованных бюргеров Австрии и Англии конца XIX начала XX вв.) на всех остальных людей.
Однако каким бы устаревшим сейчас ни представлялся фрейдистский подход (особенно после сексуальной революции), именно он наиболее популярен, более того, вопреки логике он еще и эффективен! Очень часто бывает, когда, ошибочно объясняя невроз через сексуальную теорию, практикующие фрейдисты действительно добиваются его устранения.
Чтобы понять популярность и эффективность сексуальной теории необходимо выявить мотивацию ее появления. Наивным было бы считать, что Фрейд выплескивал в сексуальной теории свои комплексы. Человек с подобными комплексами предпочтет их как-нибудь затуманить, а не анатомировать публично. Об истинной мотивации создания сексуальной теории Фрейд специально не писал, но однажды он проговорился в личной беседе с К.Г.Юнгом.

Об этом Юнг рассказал так: «Я до сих пор помню, как Фрейд сказал мне: «Мой дорогой Юнг, обещайте мне, что вы никогда не откажетесь от сексуальной теории. Это превыше всего. Понимаете, мы должны сделать из нее догму, неприступный бастион». Он произнес это со страстью, тоном отца, наставляющего сына: «Мой дорогой сын, ты должен пообещать мне, что будешь каждое воскресенье ходить в церковь». Скрывая удивление, я спросил его: «Бастион - против кого?» - «Против потока черной грязи, - на мгновение Фрейд запнулся и добавил, - оккультизма». Я был не на шутку встревожен - эти слова «бастион» и «догма», ведь догма - неоспоримое знание, такое, которое устанавливается раз и навсегда и не допускает сомнений. Но о какой науке тогда может идти речь, ведь это не более чем личный диктат.
И тогда мне стало понятно, что наша дружба обречена; я знал, что никогда не смогу примириться с подобными вещами. К «оккультизму» Фрейд, по-видимому, относил абсолютно все, что философия, религия и возникшая уже в наши дни парапсихология знали о человеческой душе». (К.Г.Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления http://ihtik.lib.ru/psychology_31janv2006/psychology_31janv2006_1673.rar)

Из этого отрывка видно, что для Фрейда делом жизни было изгнать из души человека вес необъяснимое. А Юнг в его глазах совершил предательство, признал, что необъяснимое изначально присуще психике и тем самым обесценил дело жизни своего учителя. Фрейд и Юнг представляют в этом конфликте два типа людей: тех, кто боится всего необъяснимого, и тех, кого необъяснимое притягивает. Первых больше, чем вторых.
Для людей первого типа встреча с тем, что считается невозможным, разрушает уверенность в определенности мира. С утратой определенности они чувствуют себя полностью беззащитными. Но вдвойне страшно, когда что-то необъяснимое происходит не где-то там, далеко, а непосредственно внутри тебя. Вот с этим страхом перед необъяснимым в душе и сражался всю жизнь Фрейд. Сексуальная теория ему была нужна как самая простоя методология сведения непонятных явлений к простым объяснительным схемам. Именно сексуальная теория была выбрана для этой цели в силу ее простоты, могла быть выбрана и другая теория. Сексуальность здесь не принципиальна.
Подобных Фрейду людей большинство. Когда такой человек обнаруживает что-то непонятное, а значит неконтролируемое в себе, то мир для него рушится, и он становится полностью беспомощным перед неизвестным. И тут к нему на помощь приходит практикующий фрейдист, сводя все проблемы к простым сексуальным схемам. И не важно, правильно или нет дано объяснение, важно то, что человек вновь обрел уверенность в себе и твердую опору в определенности мира. Очень часто этого оказывается вполне достаточно для исцеления.
Однако для человека, которого непостижимое притягивает, фрейдистский подход противопоказан. Сведение явлений его психики к простым объяснительным схемам только усугубит ситуацию, поэтому к такому пациенту нужен принципиально иной подход, например, подход К.Г.Юнга. Но поскольку таких людей меньшинство, то и степень распространения подхода Юнга в клинической практике должна уступать степени распространения фрейдистского подхода.
Страх перед непостижимым породил не только фрейдизм, он стал главным источником распространенности материализма. Сведение сложности психических явлений к простым биохимическим процессам имеет целью убедить людей в том, что ничего необъяснимого и невероятного человек встретить в своей жизни не может. Отсюда же происходит стремление изгнать свободу воли и спонтанность из души, подчинив ее детерминизму.

Причина современной распространенности материализма – чисто психологическая, и заключается в неуверенности в себе. Если человек не верит в силу своего сознания достичь определенности, то он надеется на то, что получит ее извне, из эмпирического опыта. Для этого ему нужно верить, что окружающий его мир твердо и нерушимо покоится на законах, которые придает и его внутренней жизни порядок и уверенность. Ущербность этой позиции в том, что человек добровольно признает ограниченность своих возможностей законами материального мира, и в силу этого действительно становится ограниченным. Нет больше для него возможности перестраивать свое тело силой сознания, воспринимать окружающий мир не опосредованно органами ощущений, обладать эмпатией и т.д.
Психологическая привязанность к позиции материализма столь сильна, что не замечается ее очевидная противоречивость. Весь его духовный мир, ценности, надежды и мечтания оказываются порожденными комочком вещества, спрятанным в черепной коробке! При этом материалист полагает, что материя не обладает самосознанием, и самосознание возникает как свойство какой-то особо высокой организации материи. На чем основывается вера в это положение – непонятно, ведь если в каждом элементе головного мозга ноль самосознания, то, интегрируя все эти элементы, все равно получим ноль! Ведь невозможно же, например, усложняя компьютер, пробудить в нем самосознание. Этот скачок от несамосознающей материи к самосознанию совершенно мистичен и необъясним. В лице фрейдизма и материализма мы имеем дело с защитными психологическими механизмами от всего необъяснимого.

Мир, в котором человек живет – это всего лишь один из бесчисленных вариантов мироописания неописуемого самого по себе мира. Каждое из мироописаний мнимо по отношению к другому и образует «параллельный мир». Миров столько, сколько может быть различных описаний, т.е. бесконечное множество. Одномерный человек замкнут внутри собственного мироописания. Многомерный человек может сосуществовать одновременно в разных мироописаниях. Однако сколько бы параллельных миров он ни открывал, все равно он остается в границах определенных представлений, пусть и существенно расширенных. Постижение неописуемого мира самого по себе не достигается простым переходом в иное мироописание. Также никуда не ведет простой отказ от всех ценностей, архетипов и принципов мироописания. Человек не может выйти за пределы собственных пониманий и знаний путем отрешения от них – это то же самое, как если бы он пытался что-то разглядеть, просто закрывая глаза. В связи с этой оптической аналогией можно привести упражнение, описанное у К.Кастанеды. Благодаря этому упражнению, неописуемое раскрывается в зрительном опыте.
Нужно скосить глаза так, чтобы зрительное изображение раздвоилось. Каждое из получившихся изображений будет мнимым по отношению к другому, но, тем не менее, они воспринимаются вместе. Эти изображения несовместимы, но существуют благодаря взаимопереходу между ними, т.е. «переходу в мнимость». Если каждое из этих изображений подчинено определенным априорным принципам структурирования восприятия, то переход в мнимость не содержит в себе никаких предзаданных априорных принципов – это прямое соприкосновение с неописуемым миром самим по себе. Поэтому восприятие неописуемого достигается сосредоточением на промежуточной области между двумя изображениями.
Описанный принцип перехода в мнимость обнаруживается в буддийской школе шуньявада, а в своем предельном раскрытии – в тоже буддийских школах хуаянь и чань.
Начальная ступень понимания махаяны: все есть пустота. Достаточно сосредоточиться на таковости (т.е. на моменте самом по себе безотносительно к прошлому, будущему и причинности), и все качествования исчезают.
Следующая ступень понимания: мир явлений и пустота раскрываются как равноправные позиции причинной обусловленности и таковости, которые не отрицают и не обуславливают друг друга. Ни одну из позиций нельзя абсолютизировать: нельзя сказать, и что мир реален, и что мир нереален. Буддисты не утверждают, каким является мир сам по себе, они лишь правдиво описывают, как воспринимается мир с определенной позиции, причем предлагют не быть привязанным к этим позициям. Неописуемый мир сам по себе дан не в одном из описаний, а в акте перехода от одного описания к другому. Он и есть и «мадхьяма» - серединный путь между описаниями мира.
В чань-буддизме раскрывается опыт несвязанности не только позициями таковости и причинной обусловленности, но и вообще любыми другими априорными принципами и возможными мироописаниями. Однако сама темпоральность жизни уже обладает собственной априорной структурой, вопрос лишь в том, является ли эта структура единственно возможной? Ответ содержится в самом опыте просветления, упраздняющем всякое препятствие между полнотой всеведения и повседневным сознанием. В полноте всеведения нет ни прошлого, ни будущего, есть только настоящий момент, и в нем есть все. Это особое переживание темпоральности, при котором отдельные моменты не распределяются последовательно, но соприсутствуют друг в друге, раскрываясь в событии «теперь» как всеведение без прошлого.
Во всеведении все моменты переживаются в любой своей соотнесенности, а значит, они могут переживаться и в последовательности как в обыденном сознании. Одно не препятствует другому. Таким образом, повседневное сознание тождественно всеведению. Поэтому для достижения просветления нет необходимости перестраивать обыденное восприятие, достаточно спонтанного осознания того, что изначально оно и есть всеведение.
Но и это всеведение еще не является окончательным просветлением, потому как оно еще не открывает неописуемый мир сам по себе. Безгранично раздвигая пределы восприятия жизни, всеведение еще не отменяет их. Настоящее просветление раскрывается в опыте несвязанности ни повседневным сознанием, ни всеведением. Только в этой точке перехода от повседневности к всеведению и от всеведения к повседневности происходит реальное соприкосновение с неописуемостью самой по себе. Иначе говоря, когда скашиваешь глаза, смотреть надо не на возникшее в результате этого удвоенное изображение, а на то, что между изображениями. И полнота всеведения не должна отвлекать от этого.
Современный обыватель стремится к простоте картины мира. Он не только не переносит сосуществования двух разных мироописаний, но и свою картину мира стремится упростить так, чтобы в ней не могло появиться ничего нового и непредсказуемого, подменяя для этого априорную структуру мироописания примитивной идеологией. Многомерный человек может присутствовать в разных мироописаниях, совмещая в своем переживании различные опыты, которые мнимы по отношению друг к другу. Постижение неописуемого раскрывается не в самой способности переходить в иное мироописание, и не в отказе от принципов мироописания, а в несвязанности мироописаниями, когда все миры раскрываются в полноте и равновесии, не препятствуя свободному течению сознания.
Однако не всякий, кто объявляет себя свободным от мироописания, действительно просветлен. Перед нами может оказаться и умственный слепец. Если человек имеет опыт неописуемого, то он способен его почувствовать не только в своем, но и в чужом опыте, в том числе и в опыте, который дан Свыше. Я имею в виду христианское Откровение, которое трансцендентно миру, и поэтому не укладывается ни в какое описание.
Существуют различные традиции христианства, каждое из которых по-своему описывает неописуемое, при этом само по себе это неописуемое Откровение мистично присутствует в каждой из этих традиций. Человек, который христианином не является, видит в нем только загнанную в описание историческую составляющую. Однако если этот человек имел опыт прорыва к неописуемому, то, даже не будучи христианином, он распознает в христианской традиции присутствие этого неописуемого трансцендентного начала. Поэтому среди не-христиан есть просветленные, которые прикоснулись к неописуемому без помощи Откровения Свыше. Но среди них не существует тех, кто высокомерно или брезгливо относится к христианству. Верно и обратное.

Трактат (философский)

1.Вкусовое ощущение возникает когда мы едим. В этом каждый может убедиться на своем опыте.
2. Мы едим еду.
3.Когда мы съедаем еду, она становится частью нашего тела.
4.Собственное тело мы осознаем как воплощение самих себя в мире.
5.Следовательно еда есть процесс воплощения нас в мире, или самого мира в нас, что в данном случае равнозначно.
6.Из этого вытекает, что воплощение меня в мире не акт, а процесс. Еда есть феноменальное оформление этого процесса.
7.Еда во время ее поедания еще не стала частью моего тела, а когда я ее съедаю, то тогда уж она и становиться частью тела.
8.Еда, таким образом, есть единство меня и мира в динамичном аспекте. Еда - это переход мира в меня и одновременно мое воплощение в мире.
9.Если еда в моменте ее поедания еще не является частью меня, то с вневременной точки зрения она уже является частью меня.
10.С вневременной точки зрения и весь мир может пониматься как воплощенный в моем теле. Еда есть раскрытие во времени процесса этого воплощения.
11.Во вкусовом ощущении мы сталкиваемся с едой, то есть с динамическим единством меня и мира.
12.Само слово «еда» указывает на «единство» меня и мира. Слово «есть» указывает одновременно и на поедание и на существование. Поедание таким образом раскрывается как существование, как присутствие в мире.
13.Смысл еды не в физиологической потребности, так как от голода не умирают (умирают от отравлений шлаками или малосъедобных вещей во время голода, а также из-за резкого перехода от голода к еде). Смысл еды имеет культовое значение, как подтверждение моего присутствия в мире и мира во мне.
14.Вкусовые ощущения бывают разные, а значит - вкусовое ощущение содержательно, т.е. способно каждый раз открывать новое содержание.
15.Но если во вкусовом ощущении открывается динамическое единство меня и мира, то содержание вкусового ощущения говорит о форме выраженности мира во мне или моего воплощения в мире.
16.Если еда является частью человека не в моменте поедания, а именно с вневременной точки зрения, т.е. независимо от какого либо момента, то вкусовое ощущение, которое и раскрывает единство поедамеого и едящего, раскрывает его как вневременное.
17.Отсюда следует, что вкусовые ощущения различаются в зависимости от формы выраженности вневременного содержания в данном моменте времени, вневременного софийного тела, включающего в себя внешний мир, в теле временном, по отношению к которому этот мир дан как нечто внешнее.
18.Присутствие вневременного во временном определяет трансцендентальную структуру вкусового ощущения.
19.Более подробно онтологию вкусового ощущения смотри у Якоба (не путать с «якобы») Беме в его «Авроре». Феноменологический метод можно посмотреть в работах Густава Шпета. Не бесполезно будет также перечитать еще раз другие работы Николая Карпицкого.

На первых трех бусинках - отречение от сатаны (молитва св. Игнатия Брячанинова "Отрекаюсь от тебя, сатана, от гордыни твоей и служения тебе. И сочетаюсь с Тобой Христе, во имя Отца и Сына и Святого Духа" 3 раза)
Первый десяток: Молитва Иисусова: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя" (размышление - покаяние в каком то конкретном грехе)
Разделительная бусинка - Произнесение покаяния своими словами или просьбы о вразумлении и осознании этого греха, если человек не знает в чем каяться (здесь и далее с упоминанием имени Иисуса)
Второй десяток - молитва Иисусова (размышление - отречение от какого то конкретного искушения)
Разделительная - Произнесение отречения от искушений (или просьбы о вразумлении).
Третий десяток - молитва Иисусова (размышление - благодарение Богу за какое то конкретное благодеяние)
Разделительная - Произнесение благодарения Богу своими словами (или просьбы о вразумлении).
Четвертый десяток - Молитва Иисусова (размышление о покаянии в греховности собственной жизни)
Разделительная - Произнесение покаяния с просьбой об укреплении духовных сил в борьбе с грехом (или просьбы о вразумлении). Опытные молитвенники на этом десятке принимают намерение об изменении своей жизни в чем-то конкретном.
Пятый десяток - молитва Иисусова (размышление о взятых перед Богом духовных обязательствах).
В конце - еще раз отречение от сатаны по св. Игнатию. Снова три бусинки - вспоминание о том в чем каялся, от чего отрекался, за что благодарил. Последняя бусинка - "Отче наш" или "Богородице Дево".
Примечания: а) Если человек не знает, что произносить на разделительных бусинках, вместо этого он произносит просьбу о вразумлении ("Господи, дай покаяние" и т.п.)
б) Если человек находится в постоянном искушении, то вместо двух раз покаяния, произносятся два отречения также от конкретных искушений. Благодарение остается.
в) В исключительных случаях, когда человек с трудом молится, произносится только отречение от искушений на всех десятках.
г) Данное правило является основой. Оно может изменяться в зависимости от конкретного духовного состояния человека по благословению духовника.

Это письмо мне прислал один томский знакомый. Поскольку там неявно содержится идея множественности априорных систем разных мироописаний, я решился поместить его в своем журнале. Прежде всего, меня заинтересовала идея вероятности поступка, который смещает нас в такое мироописание, в котором его (поступка) вероятность будет повышаться. Если предположить, что априорные структуры мироописания определяют вероятность событий, то все выглядит вполне логично.

«Открытое письмо всем!
Прошу прощения у всего русскоязычного населения Земли. Во всем, что сейчас творится на вашей исторической родине, виноват я. Имя свое называть не буду, слава Герострата мне не нужна.
Всему виной послужило одно мое сновидение, которое я увидел в то время, когда советская власть в нашей стране казалась нерушимой, утвердившейся на века. Тогда и в голову никому не приходило, что в скором времени все это развалится.
Снилось мне, что иду я по мрачной улице пустого города. Видно, что здесь произошло что-то ужасное, и люди все попрятались. Чувствую себя полностью одиноким. Мне нужно добраться до дома, найти своих близких. Но я вижу, что это бесполезно, что я опоздал. Я должен двигаться, но перенасыщенный одиночеством воздух все сильнее сгущается, сковывая мои движения.
И тогда меня осенило. Если все так безысходно, почему бы мне не сделать нечто непредсказуемое. Например, зайти в первую попавшуюся квартиру. Я направился к подъезду многоэтажного дома. Такое ощущение, как будто двигаешься против течения. Когда я уже походил к двери, это течение настолько усилилось, что казалось вот-вот снесет меня. Я постучался. Сначала меня встретил незнакомый человек; потом стали появляться новые персонажи, которых я стал вспоминать, как существующих не в этой линии сновидения, а в какой-то другой. Постепенно я полностью перевоплотился в новой реальности со своим новым прошлым. Видя в этой реальности людей, я мог вспомнить мои с ними встречи несколько лет назад. Этот новый мир как-то быстро превратился в повседневный; и вот уже ничего не осталось от старой мрачной улицы, по который когда-то я брел.
Это сновидение я вспомнил, когда размышлял, над нелогичностью и нелепостью советского режима. Не может по теории вероятности существовать так долго столь противоестественная с точки зрения здравого смысла и биологии система, а вот существует же! Это – какая-то параллельная реальность по отношению к моему здравому смыслу, но как видно, не по отношению к здравому смыслу миллионов людей, участвующих в массовых коммунистических ритуалах. Тут я понял, что окружающий мир перестраивается в соответствии с логикой мышления людей. Пока они поступают естественно, в соответствии со своей позицией, сложившаяся картина мира закрепляется, но стоит поступить вразрез сложившемуся порядку вещей, и мир разрушается.
Стоит только совершить такое действие, которое нелогично для моей жизни в этом мире, и я попаду в другой мир, где это событие будет логичным. Все произойдет точно так же, как в сновидении, когда я совершенно произвольно перешел из одной реальности в другую через неожиданный поступок. Вопрос лишь в том, какой поступок был бы нелогичным для советской жизни. Выступать против советского строя также логично, как и защищать его. На то и существует идеология, чтобы порождать противников и сторонников. Также логично ее игнорировать, поскольку она была предельно тупа и скучна. Поэтому самое трудное – найти что-то нелогичное для мира, в котором сам живешь, и с которым сжился.
Решение подсказала мне сама партия, объявив антиалкогольную борьбу. У нас в Томске это проходило совсем уж сюрреалистически. Гробовщики резко начали перевыполнять план, радуясь, что с них перестали снимать премии из-за низкой смертности. Задержка с продажей водки в одной из двух сохранившихся точек торговли спиртным настолько возмутила толпу, что та, сгоряча, выбросила милицейскую машину в Ушайку. За спиртным томичи столь часто стали ездить в Новосибирск, что очень быстро в области исчезли наличные деньги, и зарплату нечем стало выдавать. Казалось, в этом абсурдном мире уже ничто не может считаться нелогичным. Но я нашел! И диссидент, и партбосс, и работяга, и интеллигент совпадают в одном: никто из них не способен вылить стакан водки в унитаз!
С этого момента я взял за правило совершать абсолютно невозможное для окружающего мира действие: регулярно выливать в унитаз по одному стакану водки. Свернуть такую махину, как советская система, было нелегко, иногда казалось, что это совершенно безнадежное занятие. Но с каждым вылитым стаканом я чувствовал, что в мире начинают происходить незаметные изменения. В конце концов однажды, всего за три дня, все и рухнуло, причем никто даже слезинки не пролил по поводу разрушения десятилетиями прославляемой системы.
В тот момент у меня была эйфория, я чувствовал себя освободителем, но решил скромно промолчать о своем подарке людям. Я не учел одного: совершая маловероятное действие, я тем самым вызываю смещение в такой мир, где это действие будет естественным и вероятным. Новая реальность будет соответствовать характеру поступка, вызвавшего смещение. А поступок «стакан водки в унитаз» был (посмотрим правде в глаза) нелеп, соответственно и новая реальность, которая начала собираться после разрушения советского режима, несла все черты нелепости и хаотичности - подстать моему поступку. Вот из этого хаоса и стал вырастать новый тоталитаризм, который окончательно восторжествовал осенью 99-го. Видно, изменить реальность легче, чем изгнать зло, и стаканом водки тут не отделаешься. И, что самое печальное, новый тоталитаризм приспособился к нелепостям и нелогичностям так, что выдумать внутри него еще более нелепый поступок, как мне казалось, просто невозможно.
Я был в печали. Однако ответ подсказал Ходорковский. По логике сложившегося в России порядка вещей он должен был либо примкнуть к режиму, либо сбежать. А он сделал абсолютно нелогичный для любого, кто сжился с нынешней российской действительностью, ход – добровольно пошел на то, чтобы его посадили. И режим подавился, будучи не способен переварить то, что противоречит его логике. Ответная реакция была предельно тупа: Ходорковскому дали аж восемь лет и теперь следят, чтобы у него не появилось свободного времени для сочинительства. Как будто все дело в личности Ходорковского, или в том, пишет эта личность что-нибудь или нет! Все дело в поступке, который настолько нелогичен для режима, что втягивает нас в иную реальность, в которой подобный режим просто невозможен.
Единственное, что нелогично для окружающего нас мира – это честные и порядочные поступки. Чтобы режим рухнул, нет нужды делать что-то особое, достаточно поступать честно, вот и все».

Свобода – это способность поступать в соответствии с собой. Здесь следует прояснить два момента: что значит «поступать», и что значит «в соответствии с собой».

1. Что значит «поступать»?
Способность поступать я понимаю в самом широком смысле, т.е. проявлять любое действие вовне, не только в физическом, но и в смысловом и психическом аспекте.
Свободный поступок следует отличать от случайного поступка на том основании, что он предполагает сознательный ответ на внешнюю мотивацию. Мотивация не предопределяет поступок, но лишь склоняет свободную волю действовать определенным образом. Свободная воля может действовать тремя различными способами: подчиниться мотивации, отказаться от мотивации или изменить мотивацию.
Поступок слагается из трех элементов: свободное самоопределение по отношению к мотивации, целеполагание поступка и усилие, совершающее сам поступок. Результат поступка не является элементом поступка, относится к области внешних обстоятельств и не влияет на признание свободного характера за самим поступком. Например, если студент свободно решил получить профессию и поступил в университет, а потом у него ничего не получилось из-за того, что его переехала машина или университет закрыли, то неудачный результат не отменяет свободного характера его поступка. Поэтому, независимо от того, достижим результат или не достижим, препятствий для свободного свершения поступка нет. Человек может свободно решиться на поступок, даже заранее зная о неудаче.
То, что человек зависит от внешних обстоятельств – это банальность, однако эта зависимость не детерминирует поступки человека, который свободен в буквальном смысле от всего (и от общества, и от эмоций, и от желаний, и от знания, и от мировоззрения, и от прошлого, и от Бога). Например, если на человека надели смирительную рубашку и заперли в психбольнице, то и в этом случае он обладает способностью свободно самоопределиться к ситуации, выбрать цель, которой будет добиваться, и прилагать усилия к ее реализации. Если человек впадет в шизофренический мир, в котором его будет преследовать вымышленный монстр, то и в этом случае человек может свободно оценить свое отношение к преследователю, свободно выбрать, как ему поступать и прилгать усилия к этому. Иными словами, человек обладает свободой воли, к которой неприменимы понятия «полная» или «неполная свобода». Или свобода есть, или ее просто нет.

2. Что значит «в соответствии с собой»?
Свобода отличается от произвола тем, что в произволе человек становится рабом случайности. Свобода – это не случайное действие, она содержательно раскрывает внутреннюю природу человека. Человек, совершая свободный поступок, совершает его осознанно, соизмеряя с тем внутренним содержанием, которое он стремится раскрыть в своем свободном действии. Он может чувствовать, соответствует ли совершаемый им поступок ему самому, либо идет вразрез с его собственной природой.
Однако если мы будем понимать природу человека социобиологически, то тогда вынуждены будем признать, что свободы нет. Ведь в этом случае «поступать в соответствии с собой» будет означать «поступать сообразно социальным и биологическим законам», а это уже ничего общего со свободой не имеет. Соответственно, в рамках материализма обосновать свободу воли в принципе невозможно.
Если человек свободен от мира, то в его природе должен находиться такой содержательно раскрывающийся в актах воли принцип, который был бы имманентен самому человеку и первичен по отношению к эмпирическому миру. Это - высшее, которое обнаруживается во внутренней сущности самого человека. Обнаружить это высшее внутри самого себя означает выйти за пределы себя как эмпирического существа, выйти за пределы собственной социобиологической природы. Таким образом, сущность свободы в способности трансцендирования – выхода за пределы своего ограниченного существования.
В основании различных культур лежат разные априорные структуры. Соответственно и принцип трансцендирования, который тоже носит априорный характер, должен пониматься по-разному. Поэтому здесь не может быть общезначимого ответа, в чем корень свободы. Разные культуры могут по-разному усматривать принцип трансцендирования, иногда даже не имея самого понятия «свобода». В качестве такого принципа могли выступать Дао, Атман, Логос, Откровение, Трансцендентальный субъект и т.д. Благодаря способности трансцендировать человек, преодолевая собственную ограниченность, обнаруживает высший принцип как имманентно себе присущий, и, поступая в соответствии с собой, становится свободным от всего эмпирического мира.

3. Первичность свободы воли
Если человек свободен от всего эмпирического и психологического, т.е. от любого содержания, раскрывающегося во времени, то, следовательно, свободная воля в своей основе вневременна и первична по отношению к любому психическому содержанию. Эта основа – потенция свободы воли, составляет сущность человека.
Сразу же напрашивается возражение. Свобода воли ведь не слепа, она осознанна, а осознание протекает в психической сфере. Как же она может быть первична психическому?
Ответ на это таков. Здесь и не утверждается, что воля осознается где-то в запредельной вневременной и до-психической сфере. Вневременное обнаруживается не само по себе, а в самих протекающих во времени переживаниях. В каждом переживании обнаруживается внутренняя соотнесенность с первичным по отношению к этому переживанию началом (интуицией самости). В этой соотнесенности усматривается возможность действовать, т.е. содержательно раскрыться. Потенция способности действовать носит вневременный характер, и обнаруживается как присутствующее в каждом моменте времени. Иначе говоря, вневременное обнаруживается как имманентное каждому моменту времени, а до-психическое, как имманентное психическому. Вневременная содержательная потенция способности действовать составляет самость человека, которая и является основанием или корнем свободы воли.
Благодаря присутствию вневременного во времени свобода воли может быть осознанной и психологически переживаемой, не утрачивая при этом своего вневременного и до-психического характера.

Теургию следует отличать от магии, хотя внешним образом они и похожи: и в одном, и в другом случае творятся чудеса. Магия всегда направлена на решение утилитарной задачи, на получение практической выгоды. Теургия направлена на воплощение нетленного в тленном, божественного в тварном. Античный философ и теург Ямвлих понимал теургию как реальное восхождение к эйдетическому прообразу вещи, благодаря чему открывается возможность заново воплотить вещь в эмпирическом бытии, но уже в совершенном ее состоянии. Философское обоснование теургии у Ямвлиха заключалось в том, что вещь сама по себе во всем ее конкретном бытии изначально включена в эйдос (а не просто смысловым образом соотносится с эйдосом, как полагали до него). Теургический характер носят алхимические ритуалы, направленные на рождение в смертном теле зародыша тела бессмертного. В христианском понимании теургия – это всякое действие или проявление в нашем мире божественного. Если в древности весь мир понимался как теургия, то в современном сознании теургия сведена только до сферы культа в пределах христианских обрядов.
Расширение теургии на сферу повседневной жизни ведет к преображению жизни. Для этого не обязательно совершать сложные обряды и становится чудотворцем, как Ямвлих. Самое простое повседневное действие можно превратить в теургический акт, например приветствие. Каждый христианин, имея завет с Богом, получает от Него силу исцелять, хотя, как правило, и не знает, как распорядится этой силой. Обрядовая форма для теургического акта исцеления уже заложена в том, как мы здороваемся. Нужно всего лишь правильно произнести «Здравствуй!»
Христианин исцеляет не своей силой, а силой Бога. Поэтому, произнесение «Здравствуй!» нужно воспринимать это как акт служения Богу. Здесь человек направлен на исполнение воли Бога. Для этого он подчиняется Богу, становится Его орудием, и когда произносит «Здравствуй!», не вкладывает в этот акт ничего лично от себя. Теургический акт должен быть бескорыстным, нужно полностью отрешиться от ожидания результатов - они не важны, важно лишь то, чего хочет в данный момент Бог от произносящего «Здравствуй!». Лишь когда человек отрешается от надежды на свои силы, начинает беспрепятственно течь сила Бога, исцеляя того, кому направлено приветствие.
Высшей формой теургии является любовь, которая раскрывает человека не в его несовершенном эмпирическом существовании, а в идеальном состоянии в свете будущего века. Любовь проявляет нетленную основу любимого человека, спрятанную за эмпирическими наслоениями его онтологическую красоту. Чтобы любовь не только открывала, но и действовала, преображала, она должна проявиться такой же чистой от всего случайного, эгоистического, ситуативного, как теургическое «Здравствуй!» И тогда, открывая человека в его истинном нетленном состоянии, любовь превращается в силу, которая воплощает это нетленное состояние, вытесняя из тела все, что привнесено извне – болезни, дисгармонию, безобразность и т.д., приближая тем сам момент окончательного воскресения человека.

Одно из отличий философии от науки в том, что в философии не может быть прогресса. Это – общая черта философии и искусства. Ведь никому же не придет в голову считать, что современное искусство стоит на более высокой ступни развития, чем искусство эпохи Возрождения. Также абсурдно считать, что современная философия более высокоразвита, чем античная философия. В отличие от науки, философские вопросы носят вечный характер. Нельзя сказать, что они не разрешимы (как ошибочно полагают многие). Каждый философ также как и каждое поколение их разрешает для себя, но дело в том, что следующему поколению приходится заново отвечать на них. Потому как люди, рождаясь, не могут автоматически воспроизвести самоопределение к жизни своих родителей. Всем приходится становиться личностью самостоятельно, а значит и самостоятельно решать философские вопросы, которое будут вечно воспроизводится в каждом поколении.