Про национальную идентичность
Aug. 8th, 2021 09:43 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nikolai_karpitskyНельзя строить национальную идентичность на основе исторического сознания. В противном случае национальное сознание будет подчинено идеологии, основанной на исторических мифах и спекуляциях. Например, в Советском Союзе пытались сформировать новую идентичность – советский народ, который включает всех, кого объединили русские, выполняя свою миссию собирателя земель. Этот миф пожух, и Путин формирует новый – русские выполнили свою историческую миссию, победив гитлеровский фашизм, и теперь нужно объединить в одно государство всех, кто причастен этой победе, а заодно и запретить его сравнивать с гитлеровской Германией, поскольку уж слишком бросается в глаза аналогия. Но это не означает, что историческую идентичность нужно противопоставлять национальному сознанию, напротив, знание истории призвано обогащать национальное самосознание, которое, однако, не должно зависеть от той или иной интерпретации истории.
Недопустимо идентифицировать нации по тем деструктивным стереотипам поведения, которые распространены в их среде, иначе мы придем к выводу, что именно эти стереотипы и формируют нации. Хотя такие стереотипы есть, их нужно обсуждать как социальное явление, вызванное реакцией на определенные обстоятельства.
Например, имперское сознание порой истолковывают как якобы атрибут русской нации. Однако современное имперское сознание – продукт советской школы. В 1990 году я общался со своими сверстниками из Украины, и они по степени подверженности имперскому сознанию не отличались от моих сверстников из России. Как только в украинской школе перестали навязывать имперские взгляды, они тут же выветрились из общественного сознания. Тоже будет и в России.
Есть и другие, не менее деструктивные стереотипы поведения, которые распространены в России, но не в Украине. Например, стереотип запугивания, который сформировался, когда оторванные от своей привычной жизни крестьяне попадали в город и воспринимали поведение бывших зэков как норму городской жизни. Этот стереотип проник и в академическую сферу. Я постоянно сталкивался с распространенным среди преподавателей представлением, что студентов надо запугать, чтобы они хорошо учились. А ведь этот стереотип разрушает доверие между людьми, порождая стремление мстить, а не помогать. Однако раньше такого стереотипа поведения не было, например, моя прабабушка была уверена, что любого путника, который ночью попросился на ночлег, нужно впустить.
В Украине и сейчас такого нет, но вместо этого есть превращение взяточничества в социально одобряемую норму поведения. Например, отказ давать взятку оппоненту диссертации в академической среде воспринимается как предосудительное и даже девиантное поведение. Просто в Украине сформировались другие стратегии выживания в период большевицких репрессий, поэтому и деструктивные стереотипы поведения отличаются от тех, что в России.
Следующее поколение вполне может отказаться от деструктивных стереотипов, а может приобрести новые. Поэтому недопустимо идентифицировать нации по деструктивным стереотипам, и уж самое последнее дело, когда национальная самоидентификация строится на противопоставлении деструктивным стереотипам соседних народов, например, когда говорят, типа, мы тут все свободолюбивые, это у нас в природе, а у них рабская психология, поэтому они не могут без деспотии. В таком случае национальная самоидентификация будет полностью определяться ситуацией в другой стране или, того хуже, пропагандистской интерпретацией происходящего.
Зачем нужна национальная идентичность?
В средневековье она вовсе не было нужно. Вместо национальной идентичности там была сословная или религиозная. А вот когда после победы Французской революции сословия были отменены, то встал вопрос, по какому принципу люди получают право избирать власть и вообще решать судьбу своей страны. Тогда-то и появилось понятие нации, однако не совсем понятно, по каким критериям идентифицировать с ней. В первой половине ХХ века стали идентифицировать с этносом, что привело к фашизму. На примере гитлеризма мы видим, насколько разрушительна идея построения государства по этническому признаку. Сейчас в цивилизованном мире вопрос с национальной идентификацией решается формально по гражданству. Например, кто имеет германское гражданство, тот и немец. Для функционирования государства достаточно формальной идентификации, а личная – может быть, а может и не быть – это дело конкретного гражданина.
Личная национальная идентичность тоже может быть разной: внешняя, когда человек декларирует свою национальную принадлежность и гордится ей; и внутренняя, отличительной особенностью которой является способность испытывать стыд за свою страну и своих граждан. Причем люди с внешней идентичностью не способны понять людей с внутренней, и потому объявляют таковых предателями и ненавистниками собственной нации (классический пример – история с П. Чаадаевым).
Таким образом, мы можем определить национальность человека формально – это его гражданство. Но можно ли определить не формально, а по существу? Ведь ни по этническому признаку, ни по религиозному, ни по стереотипам поведения, ни по историческому самосознанию этого сделать невозможно. Более того, даже критерий личной самоидентификации не надежен. У кого-то идентичность неопределенная, у кого-то носит идеологизированный характер, а кто-то вообще считает себя не человеком, а кем-то другим.
Единственным критерием внутренней принадлежности к той или иной нации является чувство ответственности, которое на социальном уровне становится принципом национальной политики. Например, не должно быть государства как объединения этнических немцев, но вполне может быть государство граждан, представляющих разные этносы, которые взяли ответственность за Германию как страну, в том числе и за немецкую культуру. И не только немецкую, но и за лужицкую, ибо лужичане такие же коренные жители Германии, как и немцы. Если, скажем, москвичи не осознают ответственность за татарскую культуру и язык, то это свидетельствует о том, что российская нация не сложилась. Может быть, сложится в будущем, хотя вероятнее, что на территории России возникнет несколько разных наций. При этом один и тот же человек может принадлежать разным нациям, если чувствует ответственность за разные страны и культуры.
Попытка выделять нацию по этническому или языковому принципу, а потом захватывать территории, где живут ее представители, как это делает Кремль, является рецидивом гитлеровской политики. Эта политика провалились, как только выяснилось, что русскоязычный Восток Украины не только не поддержал присоединение к России, но и оказал вооруженное сопротивление интервентам.
Недопустимо идентифицировать нации по тем деструктивным стереотипам поведения, которые распространены в их среде, иначе мы придем к выводу, что именно эти стереотипы и формируют нации. Хотя такие стереотипы есть, их нужно обсуждать как социальное явление, вызванное реакцией на определенные обстоятельства.
Например, имперское сознание порой истолковывают как якобы атрибут русской нации. Однако современное имперское сознание – продукт советской школы. В 1990 году я общался со своими сверстниками из Украины, и они по степени подверженности имперскому сознанию не отличались от моих сверстников из России. Как только в украинской школе перестали навязывать имперские взгляды, они тут же выветрились из общественного сознания. Тоже будет и в России.
Есть и другие, не менее деструктивные стереотипы поведения, которые распространены в России, но не в Украине. Например, стереотип запугивания, который сформировался, когда оторванные от своей привычной жизни крестьяне попадали в город и воспринимали поведение бывших зэков как норму городской жизни. Этот стереотип проник и в академическую сферу. Я постоянно сталкивался с распространенным среди преподавателей представлением, что студентов надо запугать, чтобы они хорошо учились. А ведь этот стереотип разрушает доверие между людьми, порождая стремление мстить, а не помогать. Однако раньше такого стереотипа поведения не было, например, моя прабабушка была уверена, что любого путника, который ночью попросился на ночлег, нужно впустить.
В Украине и сейчас такого нет, но вместо этого есть превращение взяточничества в социально одобряемую норму поведения. Например, отказ давать взятку оппоненту диссертации в академической среде воспринимается как предосудительное и даже девиантное поведение. Просто в Украине сформировались другие стратегии выживания в период большевицких репрессий, поэтому и деструктивные стереотипы поведения отличаются от тех, что в России.
Следующее поколение вполне может отказаться от деструктивных стереотипов, а может приобрести новые. Поэтому недопустимо идентифицировать нации по деструктивным стереотипам, и уж самое последнее дело, когда национальная самоидентификация строится на противопоставлении деструктивным стереотипам соседних народов, например, когда говорят, типа, мы тут все свободолюбивые, это у нас в природе, а у них рабская психология, поэтому они не могут без деспотии. В таком случае национальная самоидентификация будет полностью определяться ситуацией в другой стране или, того хуже, пропагандистской интерпретацией происходящего.
Зачем нужна национальная идентичность?
В средневековье она вовсе не было нужно. Вместо национальной идентичности там была сословная или религиозная. А вот когда после победы Французской революции сословия были отменены, то встал вопрос, по какому принципу люди получают право избирать власть и вообще решать судьбу своей страны. Тогда-то и появилось понятие нации, однако не совсем понятно, по каким критериям идентифицировать с ней. В первой половине ХХ века стали идентифицировать с этносом, что привело к фашизму. На примере гитлеризма мы видим, насколько разрушительна идея построения государства по этническому признаку. Сейчас в цивилизованном мире вопрос с национальной идентификацией решается формально по гражданству. Например, кто имеет германское гражданство, тот и немец. Для функционирования государства достаточно формальной идентификации, а личная – может быть, а может и не быть – это дело конкретного гражданина.
Личная национальная идентичность тоже может быть разной: внешняя, когда человек декларирует свою национальную принадлежность и гордится ей; и внутренняя, отличительной особенностью которой является способность испытывать стыд за свою страну и своих граждан. Причем люди с внешней идентичностью не способны понять людей с внутренней, и потому объявляют таковых предателями и ненавистниками собственной нации (классический пример – история с П. Чаадаевым).
Таким образом, мы можем определить национальность человека формально – это его гражданство. Но можно ли определить не формально, а по существу? Ведь ни по этническому признаку, ни по религиозному, ни по стереотипам поведения, ни по историческому самосознанию этого сделать невозможно. Более того, даже критерий личной самоидентификации не надежен. У кого-то идентичность неопределенная, у кого-то носит идеологизированный характер, а кто-то вообще считает себя не человеком, а кем-то другим.
Единственным критерием внутренней принадлежности к той или иной нации является чувство ответственности, которое на социальном уровне становится принципом национальной политики. Например, не должно быть государства как объединения этнических немцев, но вполне может быть государство граждан, представляющих разные этносы, которые взяли ответственность за Германию как страну, в том числе и за немецкую культуру. И не только немецкую, но и за лужицкую, ибо лужичане такие же коренные жители Германии, как и немцы. Если, скажем, москвичи не осознают ответственность за татарскую культуру и язык, то это свидетельствует о том, что российская нация не сложилась. Может быть, сложится в будущем, хотя вероятнее, что на территории России возникнет несколько разных наций. При этом один и тот же человек может принадлежать разным нациям, если чувствует ответственность за разные страны и культуры.
Попытка выделять нацию по этническому или языковому принципу, а потом захватывать территории, где живут ее представители, как это делает Кремль, является рецидивом гитлеровской политики. Эта политика провалились, как только выяснилось, что русскоязычный Восток Украины не только не поддержал присоединение к России, но и оказал вооруженное сопротивление интервентам.
no subject
Date: 2021-08-08 07:34 pm (UTC)