Ностальгия повсюду быть дома

Бывают такие многозначные и многомерные тексты, которые существуют либо только в комментариях, либо в уникальном личном опыте конкретного человека – мистическом, религиозном или духовно-практическом. Вне этого такой текст остается лишь потенциальностью или загадкой, хотя иллюзия понимания вполне может возникнуть за счет его редукции к упрощенным современным представлениям. В индийской традиции таким текстом является Бхагавад-гита, которая существует в комментариях, а в нашей – философские трактаты Григория Сковороды.

Если Бхагавад-гита возникла в культуре с развитой комментаторской традицией, то Гр. Сковороде с этим не повезло, поэтому его философские трактаты не функционируют в современном сознании. Когда я их читал впервые, то у меня тоже сложилась иллюзия понимания, казалось, что все примитивно просто и неактуально. Я стал вчитываться и будто погрузился в непроходимое болото противоречий, незаметных при поверхностном чтении. Потом пришло озарение – это вовсе не противоречия, а потенциальность многомерного раскрытия смысла. Трактаты Гр. Сковороды могут по-разному раскрываться и в философском измерении, и в духовно-практическом, и в литературно-художественном. В них скрыты принципиально новые философские идеи, которые обогащают историю мировой философии. Но все это выражено очень непонятно, и без комментариев не может функционировать в современной культуре. Думаю, что тут и отдельных комментариев мало. Дабы трактаты Гр. Сковороды продолжали жить, нужна развитая комментаторская традиция, раскрывающая новыми путями скрытую в них смысловую потенциальность.

В самом широком понимании религия – это система верований в сверхъестественное, включающая нормы поведения, мораль и обряды. Если на этом понимании остановиться, то любой мошенник может создать имитацию религии. В отличие от мошенника для адепта важна не внешняя форма, а сама высшая реальность, ее бытие. Соответственно более точное определение религии – воплощенная в культе связь человека с высшей реальностью, которая изменяет его личность. Если это связь не воплощена в культе, то правильнее ее называть мистикой, а не религией. Именно воплощение в культе позволяет адепту иметь общий религиозный опыт с другими единоверцами. Если же изменения личности не происходит, то это лишь мировоззренческое или идеологическое убеждение, но не религия.

Обладает ли эта высшая реальность собственным бытием или же она является плодом человеческой фантазии? В случае если изменение личности происходит в пределах ее психологических возможностей, то тогда нет оснований считать, что предмет поклонения реален. Ну а если человек прикрывает именем Бога поступки, обусловленные его психическими комплексами, идеологическими установками, корыстными интересами или борьбой за власть, то тогда уж точно он верит в свои собственные фантазии. Но если же запредельное, сверхъестественное высшее начало обладает собственным бытием, тогда и связанная с ним личность должна также обретать сверхъестественные качества. И это вовсе не обязательно способность творить чудеса, а, например, способность любить своих врагов, смирять гордыню, распознавать чуждые духовные воздействия или как-либо иначе поступать свободно от собственной психологической обусловленности. Лишь тогда, когда человек обнаруживает, как бесконечная сила свыше пробуждает в нем новую личность, свободную от внешней обусловленности и внутренних ограничений, у него появляются основания считать источник этой силы самостоятельной реальностью, а не собственной фантазией, то есть Богом.

Однако если Бог реален, почему тогда многие христиане и даже священноначалие поступают антихристиански? Тут возможно только два варианта ответа – либо они поклоняются собственным фантазиям, либо они принимают за Бога кого-то другого. Дабы объяснить это, необходимо разграничить внешнюю и внутреннюю религиозность.

Внешняя религиозность означает, что Бог воспримется как внешняя данность, как тот, кто обращается к тебе извне. В этом случае человек неизбежно проецирует на него свои собственные представления и поэтому не способен отличить Бога от собственных фантазий или от иного существа, притворяющегося Богом. Многие христиане пребывают в этом заблуждении, и порой даже церковные иерархи поклоняются не Богу, а враждебному ему духу.

Внутренняя религиозность – это когда человек обнаруживает Бога изнутри себя самого, своей самости, не как объект, а как бесконечный субъект внутри себя как субъекта. Достоверность познания Бога определяется методом самопознания, в соответствии с которым отбрасывается всякое мнение и представление, препятствующее увидеть самоочевидное. А самоочевидным является самообнаружение собственного существования – экзистенция. И вот когда внимание сосредоточено не самом мире, а на собственном существовании, в котором и обнаруживается этот мир, открывается возможность взойти к бесконечному источнику собственного существования. В одних духовных традициях этот источник открывается как Единое, Абсолют, в других – как личный Бог. Это зависит от того, как взаимодействует высшее начало с волей человека в его внутреннем бытии. Но как бы оно ни раскрывалось, человек удостоверяет его реальность в самоочевидности собственного существования.

В Тибетской книге мертвых (Бардо Тодол) описаны семь недель в бардо – посмертном промежуточном состоянии перед новым рождением. Априорной структурой посмертных видений становится структура мандалы пяти дхьяни-будд, которые являются умершему сначала в благостном, а потом и в страшном аспекте. Таким образом, религиозная практика структурирует посмертное бытие. Но будет ли религиозная практика структурировать также и будущую жизнь, даже если предстоит родиться безмозглой рыбой?

Однако бывают рыбы, которые выстраивают сложнейшие мандалы на песке. Прямо как буддисты ваджраяны, которые день за днем выстраивают мандалу из разноцветных песков, дабы потом смести её в один миг. Также трудятся и бело-пятнистые иглобрюхи (torquigener albomaculosus), создавая хрупкую красоту, которую постоянно размывают морские течения. Быть может, эти рыбы и были раньше буддистами, и единственное, что у них осталось от прошлой жизни, это память о совершаемом ритуале?

Если сознание определяется мозгом, то каким образом рыбы с таким примитивным мозгом могут создавать столь сложные и красивые мандалы? С позиции материализма это не объяснимо, однако это вполне объяснимо с позиции буддийской теории сознания. В буддизме нет субъекта, носителя сознания, равно как нет каких либо предметов или сущностей, ибо всё представляет собой поток жизни, который можно аналитически разложить на мгновенные постоянно сменяющие друг друга элементарные качества – дхармы. То, что мы называем сознанием, в буддизме понимается как причинная взаимосвязь дхарм, образующая целостный поток, который ежемгновенно обновляется. Таким образом, сознание определяется не мозгом, а всем тем, что входит в индивидуальный поток жизни. Сознание рыбы, которая строит мандалу, это не только то, что связано с ее примитивной нервной системой и мизерным мозгом, но и сам песок, вода, в которой она плавает, и что-то ещё, что нам не ведомо. Из взаимодействия элементов всего этого возникает индивидуальный поток жизни, в котором достаточно сознания, чтобы творить прекрасные образы на песке.

С позиции буддизма можно объяснить и другие казалось бы невозможные явления. Каким образом птицы семейства вороновых решают сложнейшие задачи на уровне шимпанзе и горилл при своем строении мозга без серого вещества? А о мозге пчел вообще не приходится говорить, однако они способны обмениваться точной информацией, что без специальных средств не может даже человек. Но самое загадочное – это муравьи, которые могут решать многофункциональные задачи. Биологически это невозможно, однако если понимать сознание не как функцию биологической системы, а как взаимосвязь всех элементов целостного потока жизни, то вполне возможно.

Казалось бы, такое буддийское понимание не имеет ничего общего с христианским. Однако есть точка соприкосновения – это концепция всеединства в русской христианской философии. В. С. Соловьев понимал Софию, как воплощенную в мире мудрость Божию. Это означает, что весь мир обладает сознанием, которое является как София. Но это сознание не имеет определенного материального носителя. Само всеединство как сопричастность друг другу всех элементов мира и есть сознание. Но тогда животное царство тоже должно обладать своим софийным сознанием. Сергий Булгаков говорил, что весь животный мир в целом есть человек. Каждое отдельное животное – это гипостазированное в отдельном существе качество человека. И если сознание порождается не биологическим носителем, не мозгом или нервной системой, а самой сопричастностью во всеединстве всех элементов животного царства, то тогда у животных должно быть общее софийное сознание, которое в большей или меньшей мере могут обнаруживать отдельные животные, и вороны, и рыбы, и пчелы и даже муравьи.

Изображение и видео мандал из песка, которые строят рыбы, тут:
https://batareyki.net/page/ryba-arhitektor-stroit-shedevry-na-morskom-dne

Научная публикация о рыбах, которые строят мандалы, тут:
https://link.springer.com/article/10.1007/s10228-014-0428-5

Опрос на «Эхе Москвы» показал, что 90 % считают, что религиозность опаснее для общества, чем атеизм. Сейчас в России дремучесть населения в области религии ещё больше, чем во времена атеизма. Религиозность – это понятие экзистенциальное, означает связь человека с источником собственного существования. Как эта экзистенциальная связь может быть опасной для общества?! Опасность для общества представляет не религиозность или атеизм, а тоталитарное сознание.

Конечно, тоталитарное сознание может быть агрессивным, основным на поиске врага, но это совершенно не обязательно. Значительно чаще тоталитарное сознание основывается на традиционных ценностях, однако предполагает, что все люди должны поступать правильно, в соответствии с определенным пониманием добра. Это понимание может быть религиозным, этическим или идеологическим. Дело не в том, является ли носитель тоталитарного сознания христианином, мусульманином или атеистом, а в том, что он требует, чтобы все поступали в соответствии с его представлениями о добре.

Религиозные и этические ценности – это личный выбор, а не формальные требования к другим людям. Тоталитарное сознание несовместимо с экзистенциальным смыслом религии или этики, что приводит к их деградации до примитивной идеологии. Естественное сознание, которое не тоталитарно, предполагает, что человек имеет право заблуждаться и поступать по-своему вопреки сложившимся представлениям. Дабы люди с разными ценностями и убеждениями могли вместе жить, существуют нормы права. Собственно, правовое сознание и определяет меру возможного поведения, в пределах которой человек имеет право следовать своему выбору, ошибаться и поступать неправильно.
http://echo.msk.ru/polls/1982062-echo.html

Существуют пять причин не делать зла, которые препятствуют тоталитарной власти творить произвол.
Первая причина – сочувствие, эмпатия. Тоталитарная власть вытесняет простое человеческое сочувствие общим стремлением к социальным идеалам, которыми оправдывает любую жестокость.

Вторая причина – религиозная. В лучшем случае тоталитарная власть превращает религию в идеологию – инструмент манипулирования. В худшем случае тоталитарная власть вытесняет религию какой-либо сатанинской идеологией, основанной на ксенофобии.

Третья причина – этическая. Тоталитарная власть навязывает извращенные этические представления, в соответствии с которыми люди воспринимают зло как добро, а добро как зло.

Четвертая причина – правовая. Правовое сознание подменяется целесообразностью с позиции укрепления тоталитарной власти, в результате система права деформируется и извращается.

Пятая причина – эстетическая. Эстетическое отношение основано на эстетическом чувстве, которое не утилитарно, и поэтому им невозможно манипулировать. Когда все прочие основания не делать зла уже разрушены, человек может отказаться от зла просто так, без какой-либо явной причины только в силу эстетического отвращения к злу. И это больше всего бесит тоталитарную власть, которая всеми силами пытается навязать свои извращенные эстетические вкусы.

Но этот последний рубеж для нее неприступен. Когда уже все зачищено от инакомыслия, люди спонтанно начинают отказываться от соучастия в злодеяниях власти. Это происходит тогда, когда они уже не могут перебороть эстетическое отвращение.

Турки проголосовали за диктатуру. А россияне уже 18 лет терпят чекистскую диктатуру. То и слышишь, что сами народы не готовы к цивилизованной жизни. Это чушь! Цивилизованные американцы избрали президентом фрика, то есть своей в массе оказались ничем не лучше украинцев, которые избрали Януковича. Однако Янукович едва ни уничтожил украинскую государственность, а с американским государством всё в порядке.

Дело не в народе, а в выборе принципа, на котором выстраиваются отношения между людьми. Поскольку людям надо как-то уживаться в социуме, они принимают господствующий принцип. Но когда и в какой момент он становится господствующим? – В истории возникают развилки, когда людям предстоит определиться, по какому пути идти дальше, вот тогда и возможен выбор.

Таким принципом может быть выгода. Каждый действует из своих эгоистических интересов и как-то договаривается с другими, а государство складывается из системы договоров.
Этим принципом может быть определённая этическая доктрина, и тогда силой государства определённые этические взгляды навязываются всему обществу.
В основе этого принципа могут лежать религиозные представления, и тогда государство скатывается к религиозному фундаментализму.
В качестве такого принципа могут выступать даже правила жизни в уголовной среде – «понятия», по которым живёт российское руководство.

Принципы разные, но у них есть общая черта. Всякий, кто руководствуется любым из вышеперечисленных принципов, уверен, что если он занимает правильную позицию, то вправе её навязывать остальным и не должен никому уступать.

Совсем иное дело – правовой принцип. Даже если человек убеждён в своей правоте, он смиряет себя и признает неправильное решение, которое правовым образом обосновано. Это позволяет без насилия согласовывать действия людей даже тогда, когда они принципиально не согласны между собой. Для этого необходимо правовое сознание, которое основано на осознанном выборе права как принципа организации социальной жизни.

Никакой другой принцип – утилитарный, этический или религиозный – не позволяет согласовывать жизнь людей с принципиально разными позициями, и поэтому при любом социальном конфликте люди вынуждены поддерживать того, кто сможет силой всем навязать то, что им кажется правильным на данный момент. Так устанавливается диктатура при всенародной поддержке. Потом она вызывает разочарование, но даже тогда люди не будут видеть ей альтернативы до тех пор, пока осознанно не выберут жизнь в соответствии с правовыми принципами.

Революция на Майдане – историческая развила. Но Майдан не может магически изменить к лучшему чиновников или политиков, поэтому по ним нельзя судить о будущем Украины. Майдан призван изменить сознание людей, именно там сейчас происходит выбор принципа жизни и дальнейшего исторического пути.

видео Альбина рассказывает гносеологию. Младший курс. Не философская специальность. Еще совсем недавно вообще боялась философии. Я задаю точечные вопросы, чтобы пройтись по всему содержанию. Кончено, это не ответ профессионала, но рассказывает она очень просто и доходчиво для обычных студентов, так что тут есть чему поучиться, особенно – сенсомоторной технике рассказа, когда сначала зрительно представляешь идею, потом переводишь ее в движение тела, и уже в этот момент проговариваешь.


Связанный с ним студенческий ролик на три минуты:

Страх смерти не следует смешивать с инстинктом самосохранения. Последний присущ всякому человеку, в то время как мировоззренческий страх смерти – это культурная установка современного европейца, которую не знают на Востоке, и не знали в дохристианской Европе. Индуса больше пугала бесконечность перерождений, нежели окончательное исчезновение, древнего грека – неопределенность посмертного существования. Страх смерти как страх полного и окончательного уничтожения возник в результате секуляризации христианской культуры в Новое время, и до христианства его просто не могло быть. Даже древние материалисты не могли себе представить полного уничтожения человека, для них смерть означала возвращение в естественное природное состояние. Лишь после христианства, когда жизнь человека приобрела абсолютное значение, могла возникнуть идея, что гибель человека – это абсолютная трагедия, окончательное уничтожение жизненного мира человека.
Но отсутствие страха смерти не отменяет инстинкт самосохранения, являющийся источником естественной эмоциональной реакции на опасность для жизни. Таким инстинктом обладает в равной степени и современный человек, и индус, и древний грек независимо от того, как они относятся к смерти. Однако наивно считать, что такой эмоциональный страх порождает веру в загробный мир, ведь когда идет борьба за жизнь, не остается времени для создания мировоззренческих систем. Причина убежденности в посмертном существовании не в страхе, а в априорной интуиции, которая раскрывается в истории культуры.
Вся история человеческой культуры говорит о том, что смерть – это такое изменение сознания, когда мы теряем способность общаться с живущими, и то, что накоплено в душе при жизни, проецируется вовне, формируя картину загробного мира. Разрушительные наклонности души после смерти более не сдерживаются ничем, воплощаясь в том, что называется адом. Иногда ад наступает уже при жизни, когда душевнобольной изолируется в собственном мире. Это не наказание, но психологическая закономерность, которую необходимо понимать, чтобы ее преодолеть. Путь преодоления – в обретении свободы, как от внешних обстоятельств, так и от внутренних психологических факторов. Потому к смерти следует относиться ответственно, но без страха. Это важный этап, через который каждому придется пройти.

Сексуальная теория Фрейда давно уже стала явлением культуры, своеобразным знамением нашего времени. В связи с этим возникает вопрос, почему, несмотря на свои явные недостатки, именно эта теория оказалась столь популярной. Претензии к фрейдистскому подходу вполне очевидны:
предвзятость, т.е. стремление подходить к изучаемому явлению с предзаданный теорией;
нефальсифицируемость;
сведение сложных психических явлений к простым, в результате чего утрачивается специфика понимания сложных явлений;
произвольность распространения результатов исследования ограниченной группы (зажиточных, образованных и закомплексованных бюргеров Австрии и Англии конца XIX начала XX вв.) на всех остальных людей.
Однако каким бы устаревшим сейчас ни представлялся фрейдистский подход (особенно после сексуальной революции), именно он наиболее популярен, более того, вопреки логике он еще и эффективен! Очень часто бывает, когда, ошибочно объясняя невроз через сексуальную теорию, практикующие фрейдисты действительно добиваются его устранения.
Чтобы понять популярность и эффективность сексуальной теории необходимо выявить мотивацию ее появления. Наивным было бы считать, что Фрейд выплескивал в сексуальной теории свои комплексы. Человек с подобными комплексами предпочтет их как-нибудь затуманить, а не анатомировать публично. Об истинной мотивации создания сексуальной теории Фрейд специально не писал, но однажды он проговорился в личной беседе с К.Г.Юнгом.

Об этом Юнг рассказал так: «Я до сих пор помню, как Фрейд сказал мне: «Мой дорогой Юнг, обещайте мне, что вы никогда не откажетесь от сексуальной теории. Это превыше всего. Понимаете, мы должны сделать из нее догму, неприступный бастион». Он произнес это со страстью, тоном отца, наставляющего сына: «Мой дорогой сын, ты должен пообещать мне, что будешь каждое воскресенье ходить в церковь». Скрывая удивление, я спросил его: «Бастион - против кого?» - «Против потока черной грязи, - на мгновение Фрейд запнулся и добавил, - оккультизма». Я был не на шутку встревожен - эти слова «бастион» и «догма», ведь догма - неоспоримое знание, такое, которое устанавливается раз и навсегда и не допускает сомнений. Но о какой науке тогда может идти речь, ведь это не более чем личный диктат.
И тогда мне стало понятно, что наша дружба обречена; я знал, что никогда не смогу примириться с подобными вещами. К «оккультизму» Фрейд, по-видимому, относил абсолютно все, что философия, религия и возникшая уже в наши дни парапсихология знали о человеческой душе». (К.Г.Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления http://ihtik.lib.ru/psychology_31janv2006/psychology_31janv2006_1673.rar)

Из этого отрывка видно, что для Фрейда делом жизни было изгнать из души человека вес необъяснимое. А Юнг в его глазах совершил предательство, признал, что необъяснимое изначально присуще психике и тем самым обесценил дело жизни своего учителя. Фрейд и Юнг представляют в этом конфликте два типа людей: тех, кто боится всего необъяснимого, и тех, кого необъяснимое притягивает. Первых больше, чем вторых.
Для людей первого типа встреча с тем, что считается невозможным, разрушает уверенность в определенности мира. С утратой определенности они чувствуют себя полностью беззащитными. Но вдвойне страшно, когда что-то необъяснимое происходит не где-то там, далеко, а непосредственно внутри тебя. Вот с этим страхом перед необъяснимым в душе и сражался всю жизнь Фрейд. Сексуальная теория ему была нужна как самая простоя методология сведения непонятных явлений к простым объяснительным схемам. Именно сексуальная теория была выбрана для этой цели в силу ее простоты, могла быть выбрана и другая теория. Сексуальность здесь не принципиальна.
Подобных Фрейду людей большинство. Когда такой человек обнаруживает что-то непонятное, а значит неконтролируемое в себе, то мир для него рушится, и он становится полностью беспомощным перед неизвестным. И тут к нему на помощь приходит практикующий фрейдист, сводя все проблемы к простым сексуальным схемам. И не важно, правильно или нет дано объяснение, важно то, что человек вновь обрел уверенность в себе и твердую опору в определенности мира. Очень часто этого оказывается вполне достаточно для исцеления.
Однако для человека, которого непостижимое притягивает, фрейдистский подход противопоказан. Сведение явлений его психики к простым объяснительным схемам только усугубит ситуацию, поэтому к такому пациенту нужен принципиально иной подход, например, подход К.Г.Юнга. Но поскольку таких людей меньшинство, то и степень распространения подхода Юнга в клинической практике должна уступать степени распространения фрейдистского подхода.
Страх перед непостижимым породил не только фрейдизм, он стал главным источником распространенности материализма. Сведение сложности психических явлений к простым биохимическим процессам имеет целью убедить людей в том, что ничего необъяснимого и невероятного человек встретить в своей жизни не может. Отсюда же происходит стремление изгнать свободу воли и спонтанность из души, подчинив ее детерминизму.

Причина современной распространенности материализма – чисто психологическая, и заключается в неуверенности в себе. Если человек не верит в силу своего сознания достичь определенности, то он надеется на то, что получит ее извне, из эмпирического опыта. Для этого ему нужно верить, что окружающий его мир твердо и нерушимо покоится на законах, которые придает и его внутренней жизни порядок и уверенность. Ущербность этой позиции в том, что человек добровольно признает ограниченность своих возможностей законами материального мира, и в силу этого действительно становится ограниченным. Нет больше для него возможности перестраивать свое тело силой сознания, воспринимать окружающий мир не опосредованно органами ощущений, обладать эмпатией и т.д.
Психологическая привязанность к позиции материализма столь сильна, что не замечается ее очевидная противоречивость. Весь его духовный мир, ценности, надежды и мечтания оказываются порожденными комочком вещества, спрятанным в черепной коробке! При этом материалист полагает, что материя не обладает самосознанием, и самосознание возникает как свойство какой-то особо высокой организации материи. На чем основывается вера в это положение – непонятно, ведь если в каждом элементе головного мозга ноль самосознания, то, интегрируя все эти элементы, все равно получим ноль! Ведь невозможно же, например, усложняя компьютер, пробудить в нем самосознание. Этот скачок от несамосознающей материи к самосознанию совершенно мистичен и необъясним. В лице фрейдизма и материализма мы имеем дело с защитными психологическими механизмами от всего необъяснимого.

Самомнение – один из самых распространенных предрассудков, коим страдают люди, уверенные, что они умнее животных. При этом сами толком не могут объяснить, что значит умнее. Сообразительнее? Интеллектуальнее? Можно привести тысячи примеров того, как животным удавалось перехитрить людей. Тесты на интеллект? Но они должны проводиться при равных условиях. Животные ведь не пользуются абстрактным мышлением в качестве инструмента. Абстрактное мышление – это всего лишь инструмент вроде счетной машинки, наличие которого еще ничего не говорит о разуме. Соответственно и люди должны соревноваться с животными честно, т.е. не прибегать к абстрактному мышлению как инструменту. Если мы решим проверить, кто среди людей быстрее считает, то не должны разрешать одному из них пользоваться ручкой и бумагой, когда другие считают в уме. Точно также и в соревновании с животными, если мы проверяем интеллектуальную способность соображать, то никто не должен пользоваться абстракциями.
Насколько я слышал (за точность ручаться не могу), подобные соревнования проводили между животными и людьми. К чести людей следует сказать, что при справедливых условиях они показывали результат чуть лучше, чем животные, хотя это различие было не принципиально. Однако выборка подопытной группы людей проводилась, как правило, из числа тех, кто близок к науке (например, из студентов). А вот животных брали первых попавшихся. Взяли бы они первых попавшихся людей: наркоманов, алкоголиков, единоросов, например. Я очень сомневаюсь, что те опередили бы животных.
Дело не в интеллекте, а в свободе мысли. Именно этим человек принципиально отличается от животного. Свобода мысли заключается в способности человека проявлять бесполезный интерес, думать о бесполезном «просто так».
Приведу пример. Как-то пытался я объяснить собаке, что перебегать улицу нужно на зеленый цвет светофора. Скидку на дальтонизм я сделал, но даже при нем собака все равно могла различить порядок смены огоньков. И собака была неглупая, догадаться о связи огоньков с движением машин вполне могла. Однако процесс обучения уперся в непробиваемую стену, так как собака абсолютно не испытывала никакого интереса к светофору. Не обладает собака свободой, чтобы отвлечь мысль на бесполезный предмет – светофор. Мысли ее всегда жестко обусловлены непосредственной психологической ситуацией. Именно поэтому собака в принципе не поддавалась обучению.
Нечто подобное происходит, когда человек не имеет никакого интереса к изучаемому им предмету. Если неинтересна, к примеру, математика, то сколь бы простым ни было математическое уравнение, не сможет человек воспринять смысл значков, как собака смысл светофора. Вроде бы и смысл этот простой, а вываливается тут же из памяти, ибо не задерживается внимание на этих значках. Чтобы начать воспринимать математику, человек должен обладать свободой мысли, проявлять бесполезный интерес к математическим значкам, отвлекаясь при этом от ситуативной психологической мотивации, определяющей течение мысли.
Допустим даже, что животное умнее и сообразительнее человека, но мысль животного всегда жестко обусловлена психологической мотивацией. Мысль человека, даже самого глупого, свободна от психологической мотивации. Человек может думать «просто так» о бесполезном, отвлекая мысль от конкретного содержания и порождая тем самым абстрактное мышление. Именно благодаря способности проявлять интерес к бесполезному человек может обучаться дальше там, где останавливается животное.
Каждый год мне попадаются студенты принципиально неспособные к философии. По природе своей они не глупые, но все их мысли привязаны к тому, что несет практическую выгоду. Как у животных. Я не считаю правильным ожидать от такого студента того, к чему он не способен, как не стоит ожидать от собаки, что она проявит бесполезный интерес к светофору.