Этнос и нация

Нацизм – это этнический национализм, который первыми придумали вовсе не гитлеровцы, а большевики, отождествив понятие этноса и нации.
На самом деле это совершенно разные понятия. Этническая принадлежность определяется той культурной и языковой средой, в которой ребенок начинает осознавать себя как личность. Национальность определяется принадлежностью гражданскому сообществу. Эта принадлежность выражается в осознанной гражданской деятельности. Если гражданское сообщество не сложилось, то национальное самосознание еще не раскрылось, и о национальности говорить проблематично. Поэтому нации формируются достаточно поздно, и во многих странах этот процесс еще не завершен.

Из этого следует, что человек (если он не Маугли) всегда имеет определенную этническую принадлежность, но может не иметь национальности, а может иметь разные национальности. Этнический бурят может быть по национальности россиянином (примечание: хотя российской гражданской нации ещё не сложилось, но в гражданских инициативах отдельных людей национальные качества уже могут проявляться). Этнический русский может быть по национальности и немцем, и украинцем, и одновременно немцем и украинцем, а может быть и никем.

Теоретически, война против Украины должна была в качестве ответной реакции привести к всплеску этнического национализма. Но не привела по той причине, что процесс формирования новой гражданской нации стал столь всеохватывающим, что вытеснил все проявления этнического национализма. В России ситуация обратная: поскольку процесс формирования новой гражданской нации подавляется политикой зачистки всех гражданских институтов, освобождающееся место заполнял этнический национализм, который сейчас приобретает всё более агрессивный характер.

Инстинкт самосохранения

Демократии никогда не воевали с демократиями вовсе не потому, что люди там более понимающие или миролюбивые. На самом деле они ни чем не лучше людей в тоталитарных странах. Вспомним, как ещё недавно под влиянием советской пропаганды миллионы людей в западных странах выходили с требованием, чтобы их правительства разоружились перед лицом нацеленных на них советских ракет.

При демократии головы людей также легко забиваются конспирологией, геополитическими мифами и образом врага, как и при тоталитаризме. Однако демократия, даже очень плохая, построена таким образом, что в критический момент, когда дело доходит до реальной войны или репрессий, в обществе пробуждается инстинкт самосохранения. Именно в силу этого природного инстинкта, а не какой-то особой мудрости народа, демократические страны никогда не воевали друг с другом.

В России проведен эксперимент по подавлению этого инстинкта самосохранения. Дело не в том, что в обществе слишком много зомбированных пропагандой, а в том, что разрушены все границы допустимого и недопустимого. Понятно же, что в Японии, Германии, Финляндии, Латвии, Эстонии есть много желающих вернуть несправедливо (как им кажется) утраченные территории, но чтобы напасть без предупреждения и тупо захватить их силой! – такое они никогда не поддержат. Чтобы поддерживать военный захват чужих территорий нужно иметь сознание беспредельщика. Именно целенаправленное насаждение идеологии беспредела в условиях диктатуры и раскрепостило сейчас те разрушительные силы, которые в здоровом обществе сдерживаются инстинктом самосохранения.