Ностальгия повсюду быть дома

Осенью 2003 года Альберт Николаевич Книгин (которого с полным правом можно называть оригинальным философом, и которому я безгранично благодарен за бесценные консультации при моей работе над диссертацией), оценил как субстанциализм мою позицию в книге «Присутствие и трансцендентальное предчувствие» (http://filosofia.ru/literature/karpicky/phenomen.shtml, или http://bookz.ru/authors/karpickii-nikolai.html, или http://ihtik.lib.ru/philosbook_22apr2005/philosbook_22apr2005_2855.rar). С этой оценкой я принципиально не согласен, но тезис Книгина считаю важным и требующим обсуждения. Приведу цитату из письма Альберта Николаевича: «Вы работаете по моей шкале оценок в парадигме сознание-субстанция, называя это неопределенным переживанием. Это примерно то же, что самобытие С. Франка или континуум непроявленных смыслов В.В. Налимова, спектра сознания К. Уилбера и множества других субстанциалистов (самих себя так не аттестующих, это моя аттестация). Я в своей идеализированной схеме основных онтологических концепций данную концепцию (как и прочие) признаю приемлемой, когда она (опять-таки как и другие) отказывается от претензии быть единственно истинной. Ваше отличие в том, что Вы пытаетесь построить феноменологию этой субстанции. Этим Вы отличаетесь и от Гуссерля, который субстанциалистом не является. Как и все субстанциалисты, Вы не можете обойтись без опоры на мистический опыт, хотя в тексте, который я читал, этого и нет. Как и в письме. Речь, понятно, идет не о мистическом опыте того субъекта, который определяется в процессе определения неопределенностей, а о Вашем личном мистическом опыте философствующего субъекта. Вы же утверждаете существование синкретичного континуума неопределенных переживаний; на чем базируется это Ваше утверждение? Очевидно, что оно не может базироваться ни на определенности чувственной эмпирии (вижу, слышу и т.п.), ни на свидетельствах определенности мысли (в таком случае это был бы обычный теоретический объект, сконструированный мыслью, который никак не может быть первичной данностью). Остается мистический опыт, все признаки которого налицо в описании переживаний в тексте письма. Здесь я ничего не оцениваю. Просто констатирую познавательную ситуацию, как она мне видится».
Возможно, мое расхождение с Альбертом Николаевичем в том, что мы по-разному понимаем термин «субстанция». Я себя субстанциалистом не считаю. Сам термин «субстанция» я понимаю в соответствии с этимологией: суб-станция – под-лежащее под качествами, то, что объединяет различные качества в единый предмет. Таким образом, субстанция уже содержит в себе предзаданный принцип организации чувственно воспринимаемых качеств. Эта предзаданность - уже ставший факт, который не зависит от становления времени. Я полагаю, что подлинная первичная реальность мира – это становление, которое не содержит предзаданные принципы мироописания; напротив, сами эти принципы формируются в результате становления. Соответственно, субстанции – это не основа нашей предметности, но лишь проекции на прошлое. Образно выражаясь, это отбрасываемая становлением тень, которая, тем не менее, придает этому становлению определенные очертания. Моя задача заключалась в том, чтобы проблематизировать эти определенности, и поставить под сомнение субстанциональную основу становления.