Гилетическое
Mar. 26th, 2006 09:51 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nikolai_karpitskyГилетическое раскрывается в ноэме как чувственно воспринимаемое или как вещественность. В соответствии с европейским предрассудком гилетическое имманентно содержит принцип определенности, являясь чувственно познаваемым бытием объективных вещей. Этот принцип детерминирует восприятие, и гносеологии остается лишь интерпретировать факт детерминированности.
В соответствии с древнеиндийской традицией гилетическое бытие формируется в интенции сознания. Классический вариант представлен в санкхье: пуруша действует на пракрити и выводит из равновесия три ее основных гуны, в результате чего возникает все остальное содержание сознания, в том числе и гилетическое (объекты индрий). Ведическая концепция сансары исходит из того, что желания порождают разнообразие восприятий. Буддисты выявили, что кармическая зависимость, возрождающая сознание, обусловлена нравственными и психологическими усилиями (санскарами) прошлых жизней.
Античный взгляд несколько отличен от индийского. Платон также не видит в гилетическом бытии никакого внутреннего принципа, детерминирующего наше восприятие, однако возникновение гилетического содержания вещи, по его мнению, происходит не в интенции сознания, а в воплощении эйдоса в меоне. Классическая феноменология позволяет нам использовать и то, и другое понимание. Мы можем говорить о гилетическом наполнении схватываемой в интенции ноэмы, но также можем говорить и о гилетическом наполнении эйдетического феномена.
Если формируемое самим сознанием гилетическое конституирует чувственно данный мир реальных вещей и событий, в котором можно жить, то становится непонятным, почему человек оказывается заброшенным ни куда-нибудь, а именно в данный период бесконечного становления времени мира. Почему мы, рождаясь, оказываемся именно в этом историческом периоде, а не в другом? Почему другие рождаются в иные исторические периоды, и мы не можем с ними общаться?
С позиции европейской установки, наделяющей гилетическое имманентным принципом определенности, тут нет проблемы: внутреннему порядку чувственно воспринимаемых вещей присуще время, которое предзадано человеческому сознанию, также как предзадан и характер воспринимаемых вещей. Говоря проще, человек рождается в данный момент времени потому, что таков порядок вещей во времени. Однако если исходить из того, что гилетическое не предзадано, а формируемо нашим сознанием, то ссылка на естественный порядок вещей уже неправомерна, и вопрос остается без ответа.
Гуссерль полагал, что сознание может включать в себя и неинтенциональное содержание, а именно, первичные чувственные данные. Однако с феноменологической позиции самого же Гуссерля это утверждение выглядит проблематичным, ведь в этом случае гилетическое будет извне определять интенциональность сознания, выступая аналогом вещей внешнего мира, которые должны подвергнуться редукции. Здесь Гуссерль делает неправомерную уступку предрассудкам европейского мышления.
Чувственно данное может восприниматься только в интенциональном сознании. На неинтенциональном уровне, о котором говорит Гуссерль, гилетическое выступает только как потенция чувственно данного. Интенция сознания выводит из равновесия потенциальность гилетического, актуализируя гилетическое в качестве чувственно данного. Благодаря этому ноэма наполняется гилетическим содержанием, являя собой чувственно данную вещь.
Мир, в котором живет человек, воспринимается не как спонтанно формируемый направленностью сознания, а как объективно данный. Эта его объективная данность конституируется вовсе не гилетической сферой, как ошибочно предполагает обычный человек, а характером его темпоральности. Реальная данность мира переживается как данность в настоящем, в отличие от данности по памяти и данности в воображении. В гилетической сфере все эти три уровня данности неразличимы, так как чувственно воспринимаемое может не только реально постигаться, но и воображаться.
Настоящее как аспект времени специфицируется в становлении, но не в интенциональном становлении, так как интенционально постигается не только настоящее, но и прошлое, а в становлении самого гилетическо-ноэматического содержания. Это содержание не предзадано каким-либо вешним принципом, но актуализируется в направленности сознания. Тем не менее, будучи актуализировано, оно может содержать в себе имманентный принцип своего становления (но не предзаданности!), который я называю энтелехией. В это понятие я включаю не только результат самореализации (что предполагается этимологически), но и акт самореализации. Переживание становления осуществляется в сопричастности схватывающей ноэму интенции и энтелехии этой ноэмы.
Прошлое дано всегда как ставшее. Конечно, мы можем вспоминать о факте становления чего-либо, но все равно – это уже ставшее становление. Иными словами, данное по памяти никогда не выявляет сопричастность энтелехии образа и интенции на этот образ.
Именно структура сопричастности определяет локализацию жизни человека в бесконечном потоке становления времени. Формирование структуры сопричастности означает воплощение человека во времени, а изменение структуры – скачек в иное время, что впрочем, практически никогда не наблюдалось. Эмпирически мы наблюдаем лишь постепенное движение в будущее, из чего следует инерционный характер изменения структуры сопричастности, определяющий восприятие течения времени. Преодоление этой инерционности должно позволить реализовать сопричастность любому содержанию, не только непосредственно данному, но и воспроизводимому по памяти из прошлого. В этом случае человек вступает в вечную жизнь, в которой снимается ограниченность восприятием времени.
В связи с этим открывается новая проблема: как именно формируется структура сопричастности интенции и энтелехии, которая локализует жизнь человека в бесконечности времени?
В соответствии с древнеиндийской традицией гилетическое бытие формируется в интенции сознания. Классический вариант представлен в санкхье: пуруша действует на пракрити и выводит из равновесия три ее основных гуны, в результате чего возникает все остальное содержание сознания, в том числе и гилетическое (объекты индрий). Ведическая концепция сансары исходит из того, что желания порождают разнообразие восприятий. Буддисты выявили, что кармическая зависимость, возрождающая сознание, обусловлена нравственными и психологическими усилиями (санскарами) прошлых жизней.
Античный взгляд несколько отличен от индийского. Платон также не видит в гилетическом бытии никакого внутреннего принципа, детерминирующего наше восприятие, однако возникновение гилетического содержания вещи, по его мнению, происходит не в интенции сознания, а в воплощении эйдоса в меоне. Классическая феноменология позволяет нам использовать и то, и другое понимание. Мы можем говорить о гилетическом наполнении схватываемой в интенции ноэмы, но также можем говорить и о гилетическом наполнении эйдетического феномена.
Если формируемое самим сознанием гилетическое конституирует чувственно данный мир реальных вещей и событий, в котором можно жить, то становится непонятным, почему человек оказывается заброшенным ни куда-нибудь, а именно в данный период бесконечного становления времени мира. Почему мы, рождаясь, оказываемся именно в этом историческом периоде, а не в другом? Почему другие рождаются в иные исторические периоды, и мы не можем с ними общаться?
С позиции европейской установки, наделяющей гилетическое имманентным принципом определенности, тут нет проблемы: внутреннему порядку чувственно воспринимаемых вещей присуще время, которое предзадано человеческому сознанию, также как предзадан и характер воспринимаемых вещей. Говоря проще, человек рождается в данный момент времени потому, что таков порядок вещей во времени. Однако если исходить из того, что гилетическое не предзадано, а формируемо нашим сознанием, то ссылка на естественный порядок вещей уже неправомерна, и вопрос остается без ответа.
Гуссерль полагал, что сознание может включать в себя и неинтенциональное содержание, а именно, первичные чувственные данные. Однако с феноменологической позиции самого же Гуссерля это утверждение выглядит проблематичным, ведь в этом случае гилетическое будет извне определять интенциональность сознания, выступая аналогом вещей внешнего мира, которые должны подвергнуться редукции. Здесь Гуссерль делает неправомерную уступку предрассудкам европейского мышления.
Чувственно данное может восприниматься только в интенциональном сознании. На неинтенциональном уровне, о котором говорит Гуссерль, гилетическое выступает только как потенция чувственно данного. Интенция сознания выводит из равновесия потенциальность гилетического, актуализируя гилетическое в качестве чувственно данного. Благодаря этому ноэма наполняется гилетическим содержанием, являя собой чувственно данную вещь.
Мир, в котором живет человек, воспринимается не как спонтанно формируемый направленностью сознания, а как объективно данный. Эта его объективная данность конституируется вовсе не гилетической сферой, как ошибочно предполагает обычный человек, а характером его темпоральности. Реальная данность мира переживается как данность в настоящем, в отличие от данности по памяти и данности в воображении. В гилетической сфере все эти три уровня данности неразличимы, так как чувственно воспринимаемое может не только реально постигаться, но и воображаться.
Настоящее как аспект времени специфицируется в становлении, но не в интенциональном становлении, так как интенционально постигается не только настоящее, но и прошлое, а в становлении самого гилетическо-ноэматического содержания. Это содержание не предзадано каким-либо вешним принципом, но актуализируется в направленности сознания. Тем не менее, будучи актуализировано, оно может содержать в себе имманентный принцип своего становления (но не предзаданности!), который я называю энтелехией. В это понятие я включаю не только результат самореализации (что предполагается этимологически), но и акт самореализации. Переживание становления осуществляется в сопричастности схватывающей ноэму интенции и энтелехии этой ноэмы.
Прошлое дано всегда как ставшее. Конечно, мы можем вспоминать о факте становления чего-либо, но все равно – это уже ставшее становление. Иными словами, данное по памяти никогда не выявляет сопричастность энтелехии образа и интенции на этот образ.
Именно структура сопричастности определяет локализацию жизни человека в бесконечном потоке становления времени. Формирование структуры сопричастности означает воплощение человека во времени, а изменение структуры – скачек в иное время, что впрочем, практически никогда не наблюдалось. Эмпирически мы наблюдаем лишь постепенное движение в будущее, из чего следует инерционный характер изменения структуры сопричастности, определяющий восприятие течения времени. Преодоление этой инерционности должно позволить реализовать сопричастность любому содержанию, не только непосредственно данному, но и воспроизводимому по памяти из прошлого. В этом случае человек вступает в вечную жизнь, в которой снимается ограниченность восприятием времени.
В связи с этим открывается новая проблема: как именно формируется структура сопричастности интенции и энтелехии, которая локализует жизнь человека в бесконечности времени?
