Мотивация интенции
Mar. 3rd, 2006 03:25 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nikolai_karpitskyИнтенция постигает ноэму; в мысли раскрывается мыслимое - на первый взгляд в гуссерлевском описании все понятно. Однако чем определяется направление самой интенции? Не может же интенция иметь заранее заданное представление, куда ей быть направленной! Ссылка на спонтанность интенции ничего не объясняет. Спонтанность действительно присутствует в мыслительном процессе, однако если мы сведем интецниональность нашего сознания только к спонтанности, тогда получим сознание безумца, не способного ни к сосредоточению, ни к последовательности мысли.
Раз уж человек не безумен, то интенции его сознания мотивированы. Однако интенция не может быть мотивирована постигаемой в ней ноэмой, так как это привело бы к абсурдному выводу, что ноэма предшествует ноэзису. Не может интенция быть мотивирована каким-либо иным смыслом или ценностью, так как эти смыслы и ценности даны не сами по себе, а в других интенциях. Остается только такой вариант: мотивация определяется сопричастностью интенций.
Первый вариант раскрытия мотивации через сопричастность предложен А.Н. Книгиным в «Философских проблемах сознания» http://tvfi.narod.ru/knigin/knigin.zip. Книгин полагает, что всякая мысль оставляет свой след – ретенцию, которая удерживается в области сумеречного сознания и способна мотивировать новые мысли. Таким образом, сопричастность интенций осуществляется в их общем ретенциальном сознании.
Второй вариант предложен мной: интенции сопричастны в непосредственном импрессивном переживании. Такая трактовка предполагает отказ от европейской установки на то, что говорить о переживаемом можно только при наличии субъекта переживания. Я исхожу из того, что интенция обладает своим собственным имманентным переживанием, в котором и обнаруживается сопричастность другим интенциями.
Каждая интенция сознания обладает собственной инерцией. Переживание этой инерции и есть эмоция. Сопричастность интенции другим интенциям предполагает передачу инерции. Эта воспринятая инерция является мотивацией волевого акта, осуществляющего движение интенции. Благодаря подобным мотивациям сознание остается целеустремленным, а не дезориентированным в сплошной спонтанности.
Оба варианта объяснения я понимаю как взаимодополняющие, так как при анализе интенционального потока следует выделять как минимум два уровня сопричастности интенций: ретенциальную и импрессивную. Помимо этого можно также говорить и о протенциальной сопричастности. Эта идея подспудно присутствует у А.Н. Книгина, а именно - в его феноменологическом раскрытии ожидания (см. в той же книге). Собственно, спонтанный характер придает интенции именно ее протенциальный аспект. Ведь протенция – это такая направленность на непосредственно наступающее будущее, которая его еще не имеет, следовательно, ее проявление может быть только спонтанно. Этот момент спонтанности, в котором интенции обнаруживаются в сопричастности, определяет способность к творчеству, к постижению чего-то принципиально нового.
Раз уж человек не безумен, то интенции его сознания мотивированы. Однако интенция не может быть мотивирована постигаемой в ней ноэмой, так как это привело бы к абсурдному выводу, что ноэма предшествует ноэзису. Не может интенция быть мотивирована каким-либо иным смыслом или ценностью, так как эти смыслы и ценности даны не сами по себе, а в других интенциях. Остается только такой вариант: мотивация определяется сопричастностью интенций.
Первый вариант раскрытия мотивации через сопричастность предложен А.Н. Книгиным в «Философских проблемах сознания» http://tvfi.narod.ru/knigin/knigin.zip. Книгин полагает, что всякая мысль оставляет свой след – ретенцию, которая удерживается в области сумеречного сознания и способна мотивировать новые мысли. Таким образом, сопричастность интенций осуществляется в их общем ретенциальном сознании.
Второй вариант предложен мной: интенции сопричастны в непосредственном импрессивном переживании. Такая трактовка предполагает отказ от европейской установки на то, что говорить о переживаемом можно только при наличии субъекта переживания. Я исхожу из того, что интенция обладает своим собственным имманентным переживанием, в котором и обнаруживается сопричастность другим интенциями.
Каждая интенция сознания обладает собственной инерцией. Переживание этой инерции и есть эмоция. Сопричастность интенции другим интенциям предполагает передачу инерции. Эта воспринятая инерция является мотивацией волевого акта, осуществляющего движение интенции. Благодаря подобным мотивациям сознание остается целеустремленным, а не дезориентированным в сплошной спонтанности.
Оба варианта объяснения я понимаю как взаимодополняющие, так как при анализе интенционального потока следует выделять как минимум два уровня сопричастности интенций: ретенциальную и импрессивную. Помимо этого можно также говорить и о протенциальной сопричастности. Эта идея подспудно присутствует у А.Н. Книгина, а именно - в его феноменологическом раскрытии ожидания (см. в той же книге). Собственно, спонтанный характер придает интенции именно ее протенциальный аспект. Ведь протенция – это такая направленность на непосредственно наступающее будущее, которая его еще не имеет, следовательно, ее проявление может быть только спонтанно. Этот момент спонтанности, в котором интенции обнаруживаются в сопричастности, определяет способность к творчеству, к постижению чего-то принципиально нового.
