
Православная храмовая музыка создает ощущение иного пространства-времени, оторванного от эмпирического мира, в котором происходит богообщение. Но это еще не сам духовный мир, а небольшая площадка перед ним, поэтому храмовая музыка не отличается стилистической свободой, однако она побуждает взойти с этой площадки по узкому коридору духовного созерцания. Православная музыка преобразует всё внутреннее пространство храма, но стоит выйти за пределы церковной ограды, и вновь погружаешься в суету непреображённой жизни. Конечно, остается остаточное впечатление от пребывания в духовном месте, и это позволяет смотреть на мир несколько отстраненно. Но рано или поздно это впечатление ослабевает и возникает потребность вновь вернуться в храм, где время течет в другом направлении, которое определено не суетой и озабоченностью будущим, а ощущением приближения вечной жизни по мере храмового музыкального действа.
Поскольку повседневная жизнь протекает в профаном времени, в православии преобладает очень снисходительное отношение к отсутствию праведности в повседневности, что изумляет христиан других конфессий. Однако если человек переходит в духовное пространство-время, то, напротив, возникают завышенные требования к человеку, отражающие исключительную претензию на такую высоту духовной жизни, на которую не претендуют христиане других конфессий. Отражением этого разрыва являются завышенные аскетические требования к посту, которые большинство православных заведомо готово нарушить.
Музыка католического богослужения направлена на очищение и преобразование души. Пространство с особым течением времени возникает сначала внутри человека, наводя в нем порядок, затем распространяется вовне. Отсюда не такие высокие духовные претензии, как у православных, но зато большая строгость к организации повседневной жизни.
Музыка баптистского богослужения кажется домашней. В духовном измерении баптиста Бог освящает присутствием быт, и музыка соответствует течению времени повседневного быта, но не выводит за его пределы, поэтому стилистически она спокойная, однообразная, никуда не завлекает, но напротив, вводит в простоту общения с Богом внутри житейских ситуаций. Но если Бог пребывает в повседневной жизни, то это жизнь должна быть исключительно нравственная и благочестивая именно в своей повседневности без каких-либо претензий на особую духовую исключительность.
Как и у баптистов музыка харизматов не выводит за пределы конкретной эмпирической ситуации, однако раскрывает её совсем с другой стороны. Если музыка баптистов уравновешивает эмпирическую ситуацию, то музыка харизматов приводит её в сильное движение таким образом, чтобы присутствие Бога являлось в концентрированных эмоциональных порывах. Присутствие Бога раскрывается в эмоциональных переживаниях, которые изменяют направленность внутри повседневной ситуации, полностью преображая личность. Время убыстряется внутри конкретной эмпирической ситуации, за горизонтом которой нет ничего увлекающего или важного, так как присутствие Бога открывается именно в этой конкретной ситуации. Поэтому музыка стилистически однородна и никуда не влечёт, но перестраивает и усиливает эмоции таким образом, чтобы ярче пережить присутствие Бога здесь и сейчас.
У вайшнавов ISKCON музыка – неотъемлемая форма киртана. Киртан – это воспевание имен Бога, часто сопровождается совместным пением и танцем, в отличие от джапы – медиативного повторения имен Бога на четках, которое совершается индивидуально и тихо. В момент песнопения и танца стирается грань между духовным и эмпирическим миром, забывается, что пребываешь телесно в земной жизни, ибо все воспринимается духовным.
Раньше у меня были опасения относительно ISKCON. Не является ли однообразное повторение мантры ограничением сознания или даже зомбирвоанием? Противопоставление духовного материальному усиливало это опасение. Однако во время киртана вайшнавы превращают музыку в самовыражение своих чувств, воспевая имена Бога творчески, а творчество и зомбирование несовместимы. Творческое отношение к музыке является составной частью религиозного культа ISKCON.
Музыкальный ритм принадлежит не только данной эмпирической ситуации, но всему потоку времени, и поэтому создает ощущение открытости к истории. Однако длительность времени открывается по-особому, не как то, что бесконечно растягивается в линию, а как «складки» времени, в которых можно сразу ощущать разные исторические эпохи. Иначе говоря, время раскрывается в таких ритмичных циклах, в которых настоящее накладывается на прошлое, и благодаря этому теряют свое значение тысячелетия, так как прошлое звучит в музыкальном ритме совместно с настоящим.
Вне музыки исторические циклы пугают свой глобальностью и неотвратимостью, но этот страх исчезает, когда вайшнав во время пения начинает подбирать новые ритмы. И тогда перед лицом Бога, с которым человек устанавливает собственное личностное отношение, передаваемое особым музыкальным звучанием, все глобальные исторические циклы не имеют значения. В этом личностном отношении открывается радость чистого преданного сужения, и тогда уже не важно, какие ещё страдания с неотвратимостью принесут нам сотни тысяч лет наступившей кали-юги. Ведь вайшнав ощущает в пении имен Бога чистое духовное бытие, пронизывающее собой всё бесконечное время, которое также присутствует в горизонте музыкального восприятия.