Вызов философии

Вызов философии – это то, что побуждает пересмотреть сами основания философствования.
Философия как рациональный тип познания, вносит в миропонимание рациональность, наделяет жизнь осмысленностью. С рационально осмысленными ужасами жизни вполне можно примириться, если видеть торжество рационального начала в истории, которое всё рвано куда-нибудь нас выведет. Но такое понимание предполагает разумного человека, пусть эгоиста, пусть бесчувственного и жестокого, но рационального, то есть способного понимать свои интересы и поступать в соответствии с ними.

Сейчас мы в ситуации, когда все попытки рационального осмысления разбиваются о саморазрушительную и бессмысленную агрессию массы, поддерживающей вожака, развязавшего войну против народа, до недавнего времени считавшегося братским. Рациональный вопрос – «кому выгодно?» теряет смысл, так как процесс расчеловечивания устраняет субъекта, которому может быть что-то выгодно. На месте человека образуется воронка разрушительных импульсов, которые превращают общество в нечто невообразимое, которое нельзя назвать даже животным, ибо и животным присуща своя рациональная упорядоченность жизни. И такой процесс расчеловечивания вопреки всем рациональным концепциям истории охватил одну восьмую часть земной суши.

Если бы речь шла о победе тоталитаризма или нацизма, это было бы не так страшно. Ведь любая победа не окончательна, и человека можно переубедить вернуться к рациональному миропониманию. Но для этого нужно, чтобы человек оставался человеком. В этом-то и проблема.

Если раньше философия отвечала на вызов абсурдности жизни человека новым экзистенциальном осмыслением личности, то теперь она столкнулась с таким вызовом абсурда, в котором человек расчеловечивается. Теории, которые строились на фундаменте разумного понимания человека и истории, не способны ответить на этот вызов, поэтому нужна какая-то другая философская рациональность.

Логика средневековой культуры

Каждую среду в Институте св. Фомы Аквинского Анатолий Ахутин проводит семинар посвященный пониманию парадокса у В.С. Библера.

В.С. Библер усматривает в логике Гегеля парадокс, и на основании этого усмотрения выстраивает свою логику культуры. В логике античной культуры парадокс раскрывается как апория, в средневековой – как антитеза, в новоевропейской – как антиномия.
В позапрошлую среду мы на семинаре приступили к обсуждению антитезы в логике средневековой культуры. На семинар пришла Светлана Неретина и между делом дала столь широкую панораму различных аспектов средневекового мышления, что я едва успевал их запоминать. И тут возник вопрос, как же всё это соотнести с тем, что В.С. Библер говорил о средневековой логике. Видение средневековья Неретиной столь широко, что не может быть уложено в определенную логическую схему.

На мой взгляд, это естественно. Неретина формирует понимание о средневековом мышлении на основе обширного знания средневековых источников, в то время как Библер выстраивает априорную логику средневековой культуры на основе интуитивно найденных предпосылок. Это отвечает задаче философии, которая занимается не обобщением массивов знаний, а поиском новых контекстов понимания этих знаний на основе выявленных чисто умозрительным путем априорных основаниях. Как только мы начинаем претендовать на то, что можем придти к априорным основаниям не умозрительно, а на основании обобщения эмпирических знаний, то обнаружим, что нет никакого логического перехода к определенной априорной системе. С эмпирической позиции все они воспринимаются равно(не)основательными и в равной степени произвольными. Так что вполне закономерно, что логика культуры Библера с одной позиции может выглядеть произвольной, а с другой позиции – необходимой и философски обоснованной.

Так или иначе, а на последнем семинаре мы вновь подошли к логике средневековой культуры у Библера.

Логика средневековой культуры – это причастная логика. «Что есть?» - для средневекового человека не то же самое что древнего эллина. Для античного человека – это сущее, как именно то сущее, что делает его им самим. Для средневекового человека – это то, что за пределами этого сущего, по причастию чему это сущее только и может быть. Но Высшее, которому все причастно, не может быть само причастным (в частности, Прокл говорит о непричаствуемом Едином). Иначе говоря, Высшее, Бог, которому все причастно, лежит за пределами бытия, т.е. существования по причастности Ему. Нельзя логически помыслить мир, не выходя за его пределы, однако за этими пределами логика мира уже невозможна. Поэтому в логическом смысле то, что за пределами мира – это Ничто. Такое понимание отвечает средневековому пониманию Бога как «Всё и Ничто».

В античности можно было говорить о логосе, мире эйдосов, мировом уме. Но ум мыслит сам себя и замкнут на себя. Поэтому в причастной логике мир не может быть умом, следовательно, понимание мира должно отсылать не к уму, а к опыту, включающему в себя конкретные переживания. Отсюда ведущим органом становится не ум (как в античности), а душа (хотя, на мой взгляд, всё же не душа, а сердце как сосредоточие духовно-душевно-телесной жизни). Таким образом, в соответствии с логикой культуры Библера становится возможным объяснить некоторые явления средневекового христианского опыта.
В этой логике Всё есть в истоке, в замысле – Ничто. Ничто порождает всё. «Есть» – это порождение. Всё ничтожно, а Ничто всемогуще. В этом состоит антитеза. Всё есть всё, потому что началом является Ничто, и Ничто не пустое, а то, что лежит в начале всего. Таким образом, причастная логика – это логика исчезновения и порождения.

В связи с этим у меня возникло существенное уточнение.

Логику исчезновения и порождения не следует понимать в натуралистическом смысле, так как речь не идет об исчезновении и уничтожении в эмпирическом измерении (т.е измерении нашего мира). Это логика перехода из одной онтологии в другую онтологию.
В античном понимании эйдос является наглядной данностью, также как наглядно дана вещь, которая оформлена этим эйдосом. Иначе говоря, порождающее и порожденное лежат в одном онтологическом измерении, в котором они вместе даны для умозрения и чувственного восприятия. Однако в средневековом понимании Бог и мир в разных онтологических измерениях, так как с позиции данности мира Бог оказывается за пределами понимания - «Всё и Ничто», с позиции же трансцендентного, наш мир, сотворенный из небытия, в своей первоначальной основе тоже Ничто (наиболее очевидный пример такого понимания – мистика Майстера Экхарта). То есть, Бог и мир не могут быть со-даны в том же смысле, как со-даны для умственного и чувственного восприятия мир эйдосов и космос. В этом смысле логика исчезновения и порождения соотносит не различные элементы внутри одного онтологического измерения, а разные онтологические измерения, которые не со-даны для восприятия.

Эти разные онтологические измерение схлопнулись одно с наступлением Нового времени в онтологии Бруно, Галилея, Декарта.