Об опасности продления жизни

В древнеиндийских текстах говорится о наступлении тяжелых времен, когда продолжительность жизни упала до ста лет. Сокращение жизни человека отражало его внутреннее духовно-нравственное состояние. Для нас столетний рубеж уже далеко не норма, а едва ли досягаемый идеал. Но вместе с тем, ныне существующая продолжительность жизни каким-то образом коррелирует со средней скоростью психологического старения.
Можно наблюдать, как кто-то с годами духовно развивается, накапливает знания и опыт, формирует новые стороны личности и т.д. Однако это – отдельные случаи на фоне быстрого психологического старения большинства других людей. Причем психологическая старость может наступать очень рано, уже в расцвете физических сил, когда человек добивается того, к чему всю жизнь стремился, и больше не знает, куда приложить свои творческие силы. Остановка в развитии всегда ведет к отставанию - признавать это болезненно. Поэтому человек запирается в себе, в своем самомнении, в своей уверенности в абсолютной правоте, переставая воспринимать позиции других людей. При этом он утрачивает интерес ко всему новому, считая, что и так уже знает все, что нужно. Это и есть психологическая старость.
У кого-то психологическая старость наступает еще в юношеском возрасте, кто-то даже в глубокой старости сохраняет психологическую молодость, но в целом, психологическое старение соответствует средней продолжительности жизни, и это соответствие выражает мудрость устройства нашего мира. Нарушать это соответствие очень опасно. Если продолжительность жизни сократится, то людям будет нехватать времени для воспроизведения накопленного опыта, что приведет к социальной деградации. Однако и долголетие не менее опасно. Если биологическая продолжительность жизни будет существенно увеличена при сохранении темпов психологического старения, то общество деградирует из-за тотального засилья геронтократии. И не только во властных структурах, но и во всех других сферах общества: в образовании, в культуре, в церкви, в бизнесе и даже в организованной преступности. Скрепленные круговой порукой полувековые и вековые связи не позволят прорасти ничему новому, из-за чего наступит социальный коллапс. Именно это внедрение достижений геронтологии при игнорировании духовно-психологических факторов несет опасность. Продление жизни – это очень важная задача, но работа в этой области должна начинаться не с биологической составляющей человека, а с его духовной работы над собой.

О книге Патрика Ханнахана «Колодец судьбы»

Антиутопия Патрика Ханнахана «Колодец судьбы» посвящена философско-этическим проблемам генной инженерии. Книга повествует о том, как в недалеком будущем будет найден простой и дешевый способ достижения биологического бессмертия. Цена за него – утрата стабильности отдельных участков генетического кода. Мутации этих участков не были опасны для разума и жизни. Однако на трехсотом году жизни человека тело должно было утратить стабильность, и бессмертный далее мог существовать только в постоянно меняющихся состояниях, воплощающих самые омерзительные фантазии об оживших трупах.
Вопрос о всеобщем применении генной инженерии был решен на референдуме, однако, с одним условием. При применении генной инженерии предполагалось кодирование программы эвтаназии, автоматически запускающейся на трехсотом году жизни. Это позволяло людям получить триста лет жизни цветущей молодости, а потом безболезненно умереть.
Программа эвтаназии была утверждена в качестве закона, и всякая попытка уклониться от нее жестоко пресекалось. После первых предусмотренных программой смертей стали раздаваться голоса требующие ограничить программу эвтаназии. Катализатором споров стала смерть выдающегося ученого, которая случилась в критический момент важных испытаний новых технологий, что сорвало важнейшую программу научных исследований. Ссылаясь на исследования нейрофизиологов, доказавших, что дестабилизация тела не сказывается на умственных способностях, сторонники ограничения принудительной эвтаназии стали требовать освобождения от нее выдающихся ученых и деятелей искусства (за исключением актеров), которые могли бы продолжать приносить благо обществу в любом состоянии тела.
Сторонники всеобщей эвтаназии защищали принцип справедливости и равенства перед законом. Они предупреждали, что любое исключение из закона об эвтаназии со временем неизбежно приведет к его отмене, и человеческая цивилизация будет обречена на перерождение в цивилизацию монстров. Постепенно в споры стали вовлекаться общественные деятели, публицисты, философы и богословы.
В среде противников принудительной эвтаназии сформировалось духовно-этическое движение катаров. Катары учили о теле как темнице души и ставили задачу достижения духовной отрешенности от тела еще при обычном человеческом состоянии. Они утверждали, что если человек достигнет определенной ступени духовной чистоты, то никакое тело не сможет его запятнать, и принудительная эвтаназия станет излишней. Крайнее крыло катаров утверждало, что человек – это душонка, обремененная трупом, и уже в своем обычном состоянии он ничем не отличается от монстра. Полагая, что разницы между монстрами и людьми нет никакой, экстремисты не считали обязательной практику достижения духовной чистоты и требовали немедленной отмены принудительной эвтаназии. Впоследствии от катаров отпочковалось течение докетов, считавших, что любая телесная форма иллюзорна, а высшую ценность имеет только разум, который кощунственно тревожить принудительной эвтаназией.
В среде защитников эвтаназии на основе философского учения о красоте и гармонии как онтологической основе мироздания выдвинулось духовное движение калургов. Человек понимался ими в гармонии души и тела, образующих неразрывное единство. Калурги считали, что всякое искажение телесной формы должно приводить к вырождению человеческой сущности.
Книга П. Ханнахана изобилует, подробным описанием идейных дискуссий, дифференциацией всевозможных точек зрения. Вдаваться в эти тонкости я не буду, выскажу лишь общее мнение на этот счет. Хотя автор пытался встать на нейтральную метапозицию, тем не менее, он не совсем объективен, с одной стороны, очень основательно описывая впечатляющие аргументы противников принудительной эвтаназии, а с другой стороны, вкладывая в уста их оппонентов лишь самые очевидные возражения, которые выглядят немного банально и поверхностно.
Восполняя этот пробел, приведу собственные аргументы в пользу того, что человек в теле монстра уже не сможет оставаться человеком.
1. Тело человека – это форма его самовыражения. Однако тело монстра не может быть формой выражения человека, следовательно, нельзя считать человека в теле монстра вообще живущим.
2. Тело – это еще и центр самосоотнесенности, форма самоидентификации. Если человек соотносит себя с образом монстра, то он сам становится монстром.
3. Тело человека – это центр сборки описания мира. Иными словами, восприятие мира достраивается относительно восприятия собственного тела. Если тело становится извращенным, то извращается и весь жизненный мир, переставая быть человеческим миром.
В описанной П. Ханнаханом ситуации люди уже перешагнули границу обратимости, и что бы уже они ни делали, все равно они неизбежно должны выродиться в монстров. Нельзя было делать первый шаг – продлевать жизнь вопреки состоянию природы человека. Эта книга – серьезное предупреждение современным геронтологам.